звонка, охранник переписал в журнал цифры номерного знака и распорядился отогнать машину в сторону. Еще через пару минут к воротам подъехал белый мини-автобус. Сидевший за рулем человек в форме с кобурой на поясе махнул рукой:

– Забирайтесь.

Автобус миновал двойные ворота и остановился у входа в Семнадцатый блок. На ступенях крыльца мужчину сноровисто обыскали двое охранников. Ни сумок, ни пакетов у визитера не было.

Его провели в комнату для посетителей.

– Сэма доставят сюда минут через пять.

Когда за Кэйхоллом пришли, он сидел перед пишущей машинкой.

– Подъем, Сэм. К тебе гость.

Прекратив печатать, Кэйхолл поднял голову. В лицо ему била струя воздуха от вентилятора; на экране телевизора шел бейсбольный матч.

– Кто?

– Твой брат.

Сэм аккуратно поставил машинку на постель, потянулся к спортивному костюму.

– Что еще за брат?

– Об этом мы его не спросили, Сэм. Одевайся.

Со стянутыми за спиной руками его повели по коридору. Когда-то у Сэма было три брата, но старший давно умер – отказало сердце. Младший, шестидесятилетний Донни, перебрался в Дёрхам, Северная Каролина, а слабый здоровьем Альберт в свои шестьдесят семь жил в лесной хижине у западной оконечности округа Форд. Донни каждый месяц присылал в Парчман сигареты, немного денег, а изредка – кратенькое письмецо. Об Альберте Сэм уже семь лет ничего не слышал. До 1985 года писала тетка, старая дева, но смерть унесла и ее. Другие члены обширного когда-то семейства Кэйхоллов о Сэме забыли.

Должно быть, Донни, сказал он себе. Донни оставался единственным, кто мог приехать. Они не виделись уже два года. Предвкушая радость встречи, Сэм замедлил шаги. Надо же, какой сюрприз!

Он ступил в комнату и бросил взгляд на зарешеченное оконце. Лицо сидевшего перед ним мужчины было незнакомо. Сэм невольно посмотрел по сторонам, удостоверяясь, что иных посетителей в комнате нет. Мужчина с холодным интересом изучал глазами вошедшего. Чтобы успокоить охранников, Сэм радушно улыбнулся гостю. Освободив руки Кэйхолла, тюремщики вышли. Дождавшись, пока в замке повернется ключ, Сэм опустился на стул, вытащил из кармана сигарету, закурил.

Внешность мужчины будила в мозгу неясные воспоминания, однако понять, кто перед ним сидит, он не мог. Минуты две прошли в полном молчании.

– Мы где-нибудь виделись? – спросил наконец Кэйхолл.

– Да.

– Где?

– В прошлом, Сэм. В Гринвилле, в Джексоне и Виксбурге. Возле синагоги, неподалеку от дома Пиндера и совсем рядом с офисом Марвина Крамера.

– Уэдж?

Мужчина медленно склонил голову. Сэм прикрыл глаза, выпустил к потолку густой клуб дыма.

– Господи, я-то надеялся, ты уже мертв.

– Нехорошо.

Кэйхолл дико взглянул на собеседника.

– Сукин ты сын, – процедил он. – Сукин ты сын! Я двадцать три года был уверен, что ты горишь в аду. Я тысячу раз убил тебя собственными руками, зарезал, повесил, расстрелял. Я смотрел, как ты истекаешь кровью, слушал твои предсмертные вопли.

– Прости, Сэм. Не хочется тебя разочаровывать, но я здесь.

– Ненавижу! Будь у меня сейчас ружье, я всадил бы в твою голову заряд свинца и хохотал бы от восторга. Ненавижу!

– Ты всех так встречаешь, Сэм?

– Что тебе нужно, Уэдж?

– Нас могут слышать?

– Им на нас наплевать.

– Здесь нет микрофонов?

– Боишься? Тогда сваливай. Уноси ноги, идиот.

– Непременно, через минуту. Но сначала дело. Знай: я внимательно слежу за развитием ситуации и очень доволен тем, что имя мое пока не упоминалось. Надеюсь, не прозвучит оно и впредь. До сих пор мне без труда удавалось затыкать рты болтунам.

– Верю.

– Будь мужчиной, Сэм. Прими смерть с достоинством. Ты же находился рядом со мной, ты – сообщник и соучастник. По существующим законам ты виновен ничуть не меньше меня. Да, я – свободный человек, но кто сказал, что жизнь – штука справедливая? Так унеси наш маленький секрет с собой в могилу, от этого выиграют все. Хорошо?

– Где ты пропадал?

– Везде. Официально я не Уэдж, поэтому выкинь из головы дурацкие идеи. Уэджа не существует. Даже Доган не знал моего настоящего имени. В шестьдесят шестом меня призвали в армию, но вместо Вьетнама я отправился в Канаду, скрылся от властей. Уэджа просто нет, Сэм.

– Тебе следовало остаться там.

– Ошибаешься. Но и тебе не следовало возвращаться в Гринвилл. После взрыва у федов не было в руках и ниточки. Они бы никогда не нашли нас. Мне хватило ума, Догану тоже, а вот ты оказался слабым звеном. Бомбу тогда я устанавливал в последний раз, наступала пора завязывать всю эту шумиху. Я покинул страну, уже не рассчитывая в нее когда-либо вернуться. Ты мог бы спокойно ехать домой, к своим овцам и коровам. Не знаю, что стал бы делать Доган. Здесь, Сэм, ты сидишь по собственной глупости.

– Ты тоже самонадеянный глупец, если явился сюда, Уэдж.

– И опять ошибка. Тебе же никто не поверит. Люди и так считают тебя выжившим из ума. Я ничего не собираюсь менять, Сэм, и ссора с тобой мне ни к чему. Смирись с неизбежностью, приятель.

Кэйхолл методично втоптал окурок в пол, закурил новую сигарету.

– Уходи. И чтобы ноги твоей здесь больше не было.

– Конечно, конечно. Не хочется тебя огорчать, Сэм, но все-таки скажу: надеюсь, казнь состоится. Поднявшись, Кэйхолл направился к двери.

* * *

Они сидели в последнем ряду кинозала и громко хрустели поп-корном. Идея пойти в кино принадлежала Адаму. Не покидая своей комнаты, Ли три дня мужественно сражалась с вирусом, и к субботе грипп отступил. Выздоровление Адам предложил отметить ужином в семейном ресторане, где спиртное вообще не подавали. Тетка с наслаждением поедала вафли со взбитыми сливками.

Фильм оказался политически выверенным вестерном, с индейцем в образе положительного героя и шайкой бледнолицых – героев уже отрицательных. К концу ленты все злодеи, разумеется, были убиты. Отложив на пустовавшее кресло пакетик с поп-корном, тетка жадно выпила две банки пепси-колы. Свои блестящие, хорошо промытые волосы она собрала в аккуратный пучок на затылке. В глазах вспыхивали искорки радости. Умело наложенная косметика скрыла следы беспробудного кутежа. Ли не только выглядела, но и на самом деле ощущала себя посвежевшей и трезвой.

О той ночи с четверга на пятницу, что Адам провел у двери ее спальни, сказано было очень мало. Обсудить этот деликатный вопрос оба решили позже, когда она окончательно оправится. Адама это полностью устраивало. Походка Ли оставалась еще не совсем уверенной, будто шла она по натянутому канату, опасаясь рухнуть с высоты. “Ничего, – думал Адам, – я сумею оградить ее от напастей. Хватит разговоров о Сэме и его трагических ошибках. Хватит вспоминать Эдди. Ни слова больше о семействе Кэйхоллов”.

В конце концов, Ли – хрупкая, далеко не пышущая здоровьем женщина. Тетке нужны его широкие плечи, его твердый, уверенный голос.