– Нет. Людей мы не трогали. Дома взрывали, а убийств никто не планировал.

– Дом Пиндера в Виксбурге – твоих рук дело? Сэм неохотно кивнул.

– Взрыв раздался в четыре утра, когда все члены семьи мирно спали. Шесть человек. Видимо, произошло некое чудо, потому что пострадал лишь один, да и тот отделался десятком Царапин.

– Чудо здесь ни при чем. Бомба была установлена в гараже. Хотел бы я кого-то убить, я положил бы ее под кровать.

– Да, но полдома все же рухнуло.

– Рухнуло. Но ведь я и тогда мог использовать будильник, эти иудеи отправились бы на тот свет вместе со своей фаршированной щукой.

– Что же тебе помешало?

– Я уже сказал: людей мы не убивали.

– А цель?

– Запугать. Нанести упреждающий удар. Вынудить евреев отказаться от финансирования борьбы за гражданские права. Мы стремились поставить черных на место: пусть сидят в своих церквах и школах, пусть не лезут к нашим женщинам и детям. Евреи типа Крамера вовсю кричали о расовой гармонии, заигрывали с африканцами. Кто-то должен был привести их в чувство.

– И вы преподали Крамеру урок.

– Он получил то, что заслуживал. Мальчишек, конечно, жалко.

– Как трогательно.

– Слушай, Адам, и слушай внимательно. Я не собирался никого убивать. Предполагалось, что взрыв прозвучит в пять утра, за три часа до того, когда он приходит в контору. Дети оказались там лишь потому, что их мать подцепила грипп.

– Крамер потерял обе ноги. Из-за этого совесть тебя не мучает?

– В общем-то нет.

– А потом покончил с собой.

– На курок нажал он, не я.

– Ты ненормальный, Сэм.

– Да, и стану еще менее нормальным, когда глотну газу.

Адам покачал головой, но сдержался. О цвете кожи и равноправии можно было поговорить позже, во всяком случае, попытаться. Сейчас же требовалось обсудить факты.

– Что ты сделал после того, как проверил багажник?

– Отправился на стоянку трейлеров, выпил кофе.

– Почему?

– Наверное, жажда мучила.

– Очень остроумно, Сэм. И все-таки?

– Я ждал.

– Чего?

– Нужно было убить пару часов. Стояла полночь, я не хотел лишнее время торчать в Гринвилле, вот и околачивался на стоянке.

– Ты с кем-нибудь там говорил?

– Нет.

– Посетителей в кафе было много?

– Не помню.

– Ты сидел один?

– Да.

– За столиком?

– Да. – Сэм ухмыльнулся: он уже знал, что последует дальше.

– Водитель трейлера по имени Томми Фэррис показал, что видел, как ты пил кофе в обществе молодого человека.

– С мистером Фэррисом я незнаком. Думаю, у него излишне богатая фантазия. Молчал три года, а потом разоткровенничался перед каким-то репортеришкой. Спустя столько лет вдруг появилась куча свидетелей. Из-под земли, что ли?

– Почему Фэррис не давал показаний на последнем процессе?

– Это ты меня спрашиваешь? Наверное, потому, что сказать ему было нечего. Пил я с кем-то кофе за семь часов до взрыва или не пил – какая разница? Хорошо, пил – но в Кливленде. При чем здесь взрыв?

– Значит, Фэррис лгал?

– Откуда мне знать, что за чушь он нес. Я был один. Точка.

– Во сколько ты выехал из Кливленда?

– Думаю, около трех.

– И направился прямо в Гринвилл?

– Да. Проехал мимо дома Крамера, увидел сидевшего на крыльце охранника. Покатался по городу, потянул время. Примерно в четыре утра оставил машину неподалеку от адвокатской конторы, прошел через заднюю дверь, установил в кладовке бомбу и укатил.

– В какое время ты покинул Гринвилл?

– Я хотел услышать взрыв. Как ты знаешь, из Гринвилла мне удалось выбраться лишь через несколько месяцев.

– Куда ты двинулся, выйдя из конторы?

– Примерно в полумиле от нее я приметил небольшую кофейню.

– И что?

– Сидел там, пил кофе.

– Во сколько?

Не помню. Что-то около половины пятого. Еще посетители были?

– Два или три человека. Толстуха в грязном халате у плиты и официантка.

– Ты с кем-нибудь разговаривал?

– Да. С официанткой. Попросил чашку кофе. Может, еще пончик.

– Сидел там, пил кофе и ждал взрыва?

– Ага. Я всегда любил дождаться, посмотреть на реакцию людей.

– То есть такое бывало и раньше?

– Пару раз. В феврале того же года я поднял на воздух контору по торговле недвижимостью в Джексоне. Хозяин-еврей, видишь ли, продал черномазым дом в квартале, где жили белые. Я уселся в какой-то забегаловке на соседней улице. Тогда у меня был бикфордов шнур, так что пришлось поспешить. Не успела девчонка поставить передо мной чашку с кофе, как земля вздрогнула, люди вокруг остолбенели. Ощущение пришлось мне по вкусу. Представляешь: четыре утра, за столиками полно водителей и доставщиков товара, в углу сидят трое копов – и тут бах! Копы, конечно, рванули к своей машине и с ревом умчались. А взрыв был силен, даже кофе из чашки выплеснулся.

– Приятное ощущение?

– Замечательное. Но потом схема несколько изменилась. Не хватало времени найти подходящую забегаловку, и я кружил где-нибудь поблизости, поглядывая на часы. Когда под рукой была машина, я предпочитал выбраться на окраину. – Сэм смолк, затянулся дымом. Глаза его возбужденно поблескивали, но слова звучали спокойно и взвешенно. – За домом Пиндера я тоже наблюдал.

– Откуда?

– Они жили в пригороде, в небольшой уютной долине, где росла куча деревьев. Я оставил машину у подножия холма, примерно в миле от дома, и уселся под деревом.

– Какая идиллия.

– Настоящая идиллия. Ночь, тишина, в небе светит полная луна. Передо мной тихая улочка с приятным трехэтажным домом по левой стороне. Вокруг ни души, люди спят. И вдруг – бабах! Крыша дома взлетает к небу.

– В чем состояла вина мистера Пиндера?