присоединились истинные арийцы, нацисты, скинхеды и прочие радетели чистоты белой расы. Выстроились вдоль автострады и размахивают плакатами. Надписи на плакатах, разумеется, требуют освободить Сэма Кэйхолла. Зрелище впечатляет.

– Я видел это на экране телевизора.

– А еще они маршируют в Джексоне, вокруг капитолия.

– В этом тоже моя вина?

– Нет. Все дело в готовящейся экзекуции. Она превратит тебя в общенационального мученика.

– Что мне остается?

– Ничего. Смело иди умирать. Они будут счастливы.

– Сегодня ты совсем забыл о почтительности.

– Прости. Устал, наверное.

– Выбрось белое полотенце, как я. Рекомендую.

– Ни за что. Эти судейские крысы у меня еще побегают. По-настоящему я ведь пока не вступил в бой.

– Ну да. Ты сочинил тройку ходатайств, которые не прошли ни одной из семи инстанций. Счет семь ноль, малыш. Боюсь представить, что начнется, когда ты, как говоришь, вступишь в бой.

Добродушная ирония достигла цели. Адам улыбнулся, и атмосфера в “гостиной” потеплела.

– У меня появилась неплохая идея, Сэм. Когда тебя не станет, затею громкое дело.

– Когда меня не станет?

– Ну да. Мы призовем их к ответу за ошибочно вынесенный и приведенный в исполнение смертный приговор. Ответчиками выступят Макаллистер, Роксбург, Наджент и штат Миссисипи. Они у нас попрыгают.

– Такого в истории еще не было, – глубокомысленно изрек Сэм.

– Знаю. Я все продумал. Может, мы и не выиграем, но зато от души повеселимся. Подумай только, какими выродками они предстанут перед всеми!

– Благословляю. Действуй.

Улыбки обоих стали блекнуть. Юмору не место в тюремных стенах. Адам скользнул взглядом по странице блокнота.

– Еще два момента, Сэм. Лукасу Манну нужно знать имена свидетелей. Ты вправе назвать двоих, если дело, конечно, дойдет и до этого.

– Донни отказался. Тебе я сам не позволю. Просто не знаю, кого выбрать.

– Хорошо. Могу назвать человек тридцать, которые выпрашивали разрешения взять у тебя интервью. Крупнейшие газеты страны с удовольствием прислали бы сюда своих представителей.

– Нет.

– Согласен. Помнишь, в последнем нашем разговоре я упоминал о писателе, Уэндалле Шермане? Том, что…

– Помню. За пятьдесят тысяч долларов.

– Теперь он называет новую сумму – сто тысяч. Денежки выложит его издательство. Шерман хочет записать на пленку беседу с тобой, посмотреть в окошко газовой камеры, покопаться в архивах и подготовить солидную книгу.

– Нет.

– Почему?

– Тратить оставшиеся три дня на пустую болтовню? Чтобы потом какой-то чужак шатался по округу Форд и задавал всем бессмысленные вопросы? К тому же сейчас я не испытываю особо острой нужды в сотне тысяч долларов.

– Отлично. Ты говорил про одежду…

– Да. О ней позаботится Донни.

– Пойдем дальше. Вплоть до последнего часа тебе разрешено находиться в обществе двух человек. Существует специальная форма, где необходимо указать их имена.

– Имеются в виду юрист и священник, если не ошибаюсь?

– Ты прав.

– Впиши в форму себя и Ральфа Гриффина.

– Кто такой Ральф Гриффин?

– Наш новый капеллан. Говорит, он убежденный противник смертной казни, поверишь? Его предшественник считал, что все мы должны гореть в геенне огненной, во имя Отца и Сына и Святаго Духа, естественно.

Адам протянул Сэму заполненный бланк:

– Распишись вот здесь. Кэйхолл вывел четкую подпись.

– Помимо всего прочего, тебе положено одно супружеское свидание.

В “гостиной” зазвучал хриплый смех:

– Не издевайся над стариком, малыш!

– И не думаю. Лукас Манн настоял, чтобы я обязательно напомнил тебе об этом.

– О'кей. Ты исполнил свой долг.

– Есть еще одна бумажка. Как ты распорядишься личным имуществом?

– То есть своими пожитками?

– Примерно так.

– Господи, как же это отвратительно, Адам. Зачем?

– Я юрист, Сэм. Нам платят за проработку мельчайших деталей.

– Скажи, тебе нужны мои вещи?

На мгновение Адам задумался. Обижать деда не хотелось, однако в то же время он и представить себе не мог, что будет делать с заношенным до дыр нижним бельем, десятком истрепавшихся книг, стареньким черно-белым телевизором и резиновыми тапочками.

– Я бы их забрал.

– Не стесняйся. Хоть сейчас. Забери и сожги.

– Распишись.

Выполнив требование, Сэм поднялся и стал вновь расхаживать по комнате.

– Было бы неплохо, если бы ты все же познакомился с Донни.

– Когда скажешь. – Адам сложил документы в кейс, ставший заметно тяжелее от добросовестным образом проработанных мельчайших деталей. – Жди меня завтра утром.

– Не забудь прихватить хорошую новость, малыш.

Полковник Наджент двигался вдоль обочины автострады во главе десятка вооруженных легкими карабинами тюремных охранников. Он насчитал в общей сложности двадцать шесть куклуксклановцев, десяток коричневорубашечников и полтора десятка скинхедов. У сидевших под широким зонтом двух католических монашек полковник вежливо поинтересовался, что их сюда привело. Брызгая на черные одеяния минеральной водой из пластиковой бутылки, обе пояснили, что пришли молить у Бога прощения для еще одной заблудшей души. Затем они спросили:

– А вы кто такой?

– Инспектор блока особого режима. Хочу убедиться, что на прилегающей территории отсутствует угроза безопасности объекта.

– Мы ничем вам не угрожаем, инспектор. Будьте добры, уходите, пожалуйста.

Из-за того ли, что стоял воскресный день, а может быть, из-за накрапывающего дождя, но свой утренний кофе Адам пил в состоянии полной безмятежности. Небо только начинало светлеть, и тихий шелест дождевых капель, падавших на каменные плиты внутреннего дворика, действовал на него умиротворяюще. По лежавшей чуть ниже особняка Риверсайд-драйв проносились редкие машины. Не