пока не умерла, но письма ее всегда были такими сухими. Думаю, она корпела над бумагой только для того, чтобы не прослыть бездушной деревяшкой в глазах соседок.

– Кто такая эта Барбара?

– Мать Хьюберта Кейна. Не уверен, что она приходилась нам родственницей. До того как очутиться здесь, я вообще не знал о ее существовании, а примерно через полгода вдруг начали приходить письма. Думаю, старуха немало удивилась, выяснив о свойственничке в Парчмане.

– Да упокоит Господь ее душу.

Сэм хмыкнул. На память ему пришла некая забавная история из далекого детства, и через пару минут братья уже хохотали. Отсмеявшись, Донни вспомнил другую.

Незаметно пошел второй час их встречи.

* * *

Когда ближе к вечеру субботы Адам оставил свой “сааб” у ворот Парчмана, Донни был уже на полпути к дому. Пройдя в сопровождении Пакера в “гостиную”, Адам принялся раскладывать на столе бумаги. Очень скоро в комнату вошел Сэм. Пальцы его свободной от оков правой руки стискивали тонкую пачку конвертов.

– Опять предложишь мне выступить в роли рассыльного? – вместо приветствия спросил Адам.

– Да. Можешь не спешить, это подождет.

– Кому письма?

– Одно – семье Пиндера, чей дом я поднял на воздух в Виксбурге. Другое адресовано синагоге в Джексоне. Третье – торговцу недвижимостью, иудо-американцу, тоже из Джексона. Думаю, это еще не все. Но торопиться не стоит, я же знаю, насколько ты сейчас занят. Вот когда дела наши закончатся, тогда и займешься доставкой почты. Заранее благодарен.

– О чем же ты там пишешь?

– Как по-твоему, о чем?

– Понятия не имею. Сожалеешь о прошлом?

– Умница. Прошу у людей прощения, каюсь в грехах.

– Но зачем тебе это? Сэм сделал шаг к столу.

– А затем, что я сутками сижу в тесной клетке. Затем, что у меня есть пишущая машинка и тонна бумаги. Мне скучно, понимаешь ты или нет?! Мне тошно сидеть без дела! К тому же сохранились еще остатки совести, совсем немного, но все-таки. И чем ближе конец, тем сильнее меня изводит вина.

– Прости, Сэм. Письма будут доставлены. – Адам черкнул пару слов в своем блокноте. – Остались без ответа два ходатайства. Апелляционный суд рассматривает жалобу на неквалифицированные действия Кейеса. Я рассчитывал получить какую-то информацию еще пару дней назад, но что-то застопорилось. В окружном суде лежит петиция, составленная по заключению твоего психиатра, Суинна.

– Все это бесполезно, Адам.

– Может быть, но я не сдаюсь. Понадобится, я настрочу еще кипу бумаг.

– Ни на одной не будет моей подписи. Строчи. Отослать ты их не сумеешь.

– Посмотрим. Способ найдется.

– В таком случае ты уволен.

– Ты не можешь меня уволить, Сэм. Я твой внук.

– В соответствии с контрактом я имею право уволить своего адвоката тогда, когда сочту это необходимым. Данное право зафиксировано документально.

– Твой документ составлен приличным для дилетанта языком, но лазеек в нем сколько угодно.

Пренебрежительно фыркнув, Сэм принялся мерить шагами комнату. Раз, другой, третий он прошел мимо Адама, своего адвоката на день сегодняшний, завтрашний и – до скончания жизни. Сэм знал, что уволить внука ему уже не дано.

– На понедельник назначено слушание по вопросу о помиловании, – невозмутимо сказал Адам, готовясь отразить вспышку ярости.

Однако дед воспринял новость на удивление спокойно.

– Цель? – лаконично осведомился Сэм.

– Просить о снисхождении.

– Просить кого?

– Губернатора.

– По-твоему, губернатор готов одуматься?

– Но что мы теряем?

– Отвечай, умник. Считаете ли вы, сэр, при всем вашем опыте, блестящем образовании и присущем истинному юристу чутье, что губернатор готов положительно решить вопрос о помиловании осужденного – в данном случае меня?

– Я допускаю подобную возможность.

– Запусти эту возможность в свою задницу, умник. Тупица!

– Спасибо, Сэм.

– Можешь не благодарить. – Остановившись напротив стола, Кэйхолл грозно выставил вперед указательный палец. – С самого начала я предупреждал: я, твой клиент, категорически отказываюсь иметь что-либо общее с Дэвидом Макаллистером. Не пристало мне просить этого идиота о милости. Никаких с ним контактов у меня не будет. Таковы мои условия, о которых я известил тебя в первый же день. Ты же, мой адвокат, позволил себе проигнорировать их и стал руководствоваться исключительно собственными представлениями о моем благе. Ты – служащий, я – работодатель. Не знаю, чему вас учили в колледже, знаю только, что решения из нас двоих принимаю я.

Сэм подошел к стулу, на котором лежали конверты, взял верхний и протянул Адаму.

– Вот письмо на имя губернатора с просьбой отменить слушание. Если ты не захочешь доставить конверт адресату, я передам копию письма прессе, а значит, поставлю в дурацкое положение тебя, Гудмэна и Макаллистера. Ясно?

– Ясно.

Кэйхолл вернул конверт на прежнее место, достал из кармана сигарету и закурил. Адам поставил в блокноте жирную галочку.

– В понедельник к тебе приедет Кармен. Насчет Ли я пока не уверен.

Сэм опустился на соседний стул.

– Она все еще в клинике? – Взгляд деда был устремлен в сторону.

– Да, и я не знаю, когда врачи разрешат ей выйти. Ты по-прежнему хочешь ее увидеть?

– Нужно подумать.

– Думай побыстрее.

– Странно как-то все получается. Утром здесь был Донни, мой младший брат. Он рассчитывал повидаться с тобой.

– Донни тоже был членом Клана?

– Это еще что за вопрос?

– Это простой вопрос, на который можно дать не менее простой ответ: “да” или “нет”.

– Да. Он был членом Клана.

– Тогда у меня нет желания его видеть.

– Он славный парень.

– Охотно верю.

– Он мой брат, Адам. Я хочу, чтобы ты познакомился с моим братом.

– У меня нет желания знакомиться с представителями рода Кэйхоллов, особенно с теми, кто любил щеголять в белых балахонах.

– Надо же! Три недели назад тебе не терпелось узнать все о своих родственниках. Что случилось?

– С меня хватит. Теперь мне известно о них больше, чем нужно.

– О, но это далеко не все.

– С меня хватит. Избавь. Сэм печально улыбнулся.

– Спешу обрадовать, – сказал Адам, глядя в блокнот. – К толпе куклуксклановцев у ворот