содержанием, конечно.

– Что еще?

– В общем-то ничего другого нет. Неплохой выход, согласитесь. Ведь здесь я – новичок, всего лишь один из многих. Но у вас полно бойких юношей, готовых работать по восемнадцать часов в сутки и закрывать своими счетами целых двадцать.

Гудмэн расслабился, на лице его появилась мягкая улыбка. Качнув головой, юрист негромко заметил:

– Признайся, сынок, ты все спланировал заранее. Я имею в виду, ты выбрал нашу фирму потому, что она защищала Сэма Кэйхолла, потому, что у нас есть офис в Мемфисе.

Адам повел плечом:

– Так сложилось. Я не знал, когда наступит этот момент, но план у меня действительно имелся. Только не спрашивайте, каким будет мой следующий шаг.

– Сэму осталось всего три месяца, если не меньше.

– Я в любом случае должен что-то делать, мистер Гудмэн. Не позволит мне фирма взять его дело – что ж, тогда я, наверное, уйду и попробую действовать на свой страх и риск.

Гарнер по-юношески ловко спрыгнул со стола.

– Не спешите совершить глупость, мистер Холл. Проблема вполне разрешима. Но мне потребуется известить обо всем Дэниела Розена, управляющего. Думаю, он согласится.

– Репутация у него пугающая.

– И все-таки обещаю переговорить с ним.

– Он может согласиться – с вашей подачи.

– Я в этом не сомневаюсь. Перекусить не желаете? – Гудмэн снял со спинки кресла пиджак.

– Самую малость.

– Пошли.

* * *

Народу в крошечном ресторанчике за углом почти не было. Мужчины уселись за небольшой столик у окна, выходившего на проезжую часть. Поток машин едва двигался, между ними суетливо лавировали озабоченные пешеходы. Официант принес Гудмэну увесистый кусок жирного паштета из гусиной печенки, Адам заказал чашку куриного бульона.

– Сколько сейчас в Миссисипи человек осуждены на смертную казнь? – спросил старший.

– Месяц назад их было сорок восемь. Двадцать пять чернокожих и двадцать три белых. Последний раз приговор приводился в исполнение два года назад. В газовую камеру вошел тогда Уилли Пэррис. На очереди Сэм Кэйхолл, и спасти его может только маленькое чудо.

Гудмэн торопливо прожевал толстый бутерброд, вытер салфеткой губы.

– Я бы сказал – большое чудо. В юридическом плане пространства для маневра почти не осталось.

– Если не считать новой апелляции.

– Разговор о стратегии лучше отложить. Полагаю, вы ни разу не были в Парчмане?

– Ни разу. Узнав от тетки правду, я намеревался вернуться в Миссисипи, но из этого ничего не вышло.

– Парчман представляет собой нечто вроде огромной фермы в дельте реки, по иронии судьбы расположен он совсем неподалеку от Гринвилла. Общая площадь – около семнадцати тысяч акров. Жара там стоит как в аду. Тюрьма находится на автостраде номер сорок девять, точнее говоря, чуть западнее. Целый комплекс зданий. Территория ближе к дороге занята администрацией, нет даже ограды. Вокруг разбросаны около тридцати лагерей, за колючей проволокой, естественно, с вышками охраны. Каждое поселение надежно изолировано. Иногда их разделяют мили. Едешь и видишь сотни слоняющихся без дела заключенных. Одеты в разноцветные тюремные комбинезоны – цвет соответствует сроку. Издалека обитатели напоминают сборище чернокожей молодежи: сидят на ступеньках, курят, кто-то играет в баскетбол, кто-то валяется на траве. Время от времени – очень редко! – мелькает белое лицо. Под колесами машины негромко скрипит гравий, и примерно через полчаса езды ты оказываешься у абсолютно невинного одноэтажного домика с плоской крышей. Его окружает высокая стена, по углам – будки охраны. Постройка, должен сказать, довольно современная. Безусловно, существует какое-то официальное название, но в народе домик известен просто как Скамья.

– Дивное, судя по всему, местечко.

– Я-то предполагал увидеть мрачную темницу, где с потолка падают капли воды. А это всего лишь безобидный коттедж посреди хлопкового поля. В других штатах Скамья выглядит намного страшнее.

– Мне не терпится посмотреть на нее.

– Вы к такому зрелищу еще не готовы. Это жуткий дом, квартиранты которого безвольно ждут смерти. Вернувшись из Парчмана, я неделю не мог спать. – Гудмэн отхлебнул кофе. – Не знаю, что вы ощутите, когда окажетесь там. Даже если подзащитный является для тебя человеком совершенно посторонним, Скамья производит очень тягостное впечатление.

– Для меня Кэйхолл и есть посторонний.

– Как вы ему скажете?..

– Пока не представляю. Слова найдутся. Я уверен, что план сработает.

– Все это как-то дико.

– Моя семья и была дикой.

– По-моему, Сэм имел двух детей. У него еще росла дочь. Слишком уж много воды утекло с той поры, начинаю забывать. В основном с Кэйхоллом общался Тайнер, вы же знаете.

– Его дочь – моя тетка, Ли Кэйхолл Бут. Она давно хочет забыть свое девичье имя. Вышла в Мемфисе замуж за весьма состоятельного человека, владельца то ли одного, то ли двух банков. О существовании ее отца известно только супругу.

– А где ваша мать?

– В Портленде. Несколько лет назад нашла себе второго спутника жизни. Пару раз в год звоню ей. Семья у нас, мягко говоря, не самая дружная.

– Откуда же взялись средства на учебу в Пеппердайне?

– Страховка. Отцу не везло с работой, но ему хватило ума оформить страховой полис. Срок действия договора закончился года за три до самоубийства.

– Сэм никогда не рассказывал о своей семье.

– А семья не вспоминала о Сэме. Его супруга, моя бабка, умерла, так и не успев узнать о приговоре. Тогда я об этом не знал. Сведения о собственной генеалогии я по крохам выпытывал у матери, которая старательно пыталась забыть прошлое. Понятия не имею, как заведено в нормальных семьях, мистер Гудмэн, но мы очень редко собираемся вместе, и, когда такое происходит, нас меньше всего тянет на воспоминания. Чересчур много в нашем прошлом темных пятен.

Сжимая в пальцах корочку хлеба, Гудмэн внимательно слушал.

– Вы говорили о сестре.

– Да, о Кармен. Ей двадцать три года. Умная, привлекательная девушка, заканчивает учебу в Беркли. Родилась она в Лос-Анджелесе и не прошла через унизительную смену имени. Я поддерживаю с ней связь.

– Она знает?

– Да. Тетка поделилась правдой со мной, а после похорон отца мать попросила рассказать обо всем и Кармен. Тогда ей было четырнадцать. Не помню, чтобы сестра хоть раз поинтересовалась Сэмом Кэйхоллом. Каждый член семьи желал Сэму в душе тихо и незаметно уйти из нашей жизни.

– Их желание вот-вот осуществится.

– Но тихо не выйдет. Так, мистер Гудмэн?

– Так. Это никогда не бывает тихо. На короткий, но невыносимо мучительный миг Сэм Кэйхолл станет знаменитостью. Телевидение вновь покажет старые кадры: дымящиеся после взрыва руины, толпу куклуксклановцев у здания суда и прочее. Вновь закипят споры вокруг проблемы смертной казни. В Парчман ринутся представители прессы. А потом Сэма убьют, и через два дня общество обо всем позабудет. Обычное дело.