интересы Кэйхолла. Как по-вашему, был у него сообщник?

– Был. Я с самого начала полагал, что бомбу установил другой. Не знаю, кто из них кому подчинялся, но у офиса Крамера орудовали двое.

Макаллистер навалился грудью на стол, заглянул юристу в глаза:

– Пусть Сэм скажет мне правду, и я не только проведу слушание – я самым серьезным образом рассмотрю вопрос о помиловании. Повторяю, никаких гарантий, но подход будет взвешенным. Если ваш клиент откажется – мы зря сотрясаем воздух.

Мона Старк и Ларримур строчили в блокнотах со скоростью судебных стенографистов.

– Кэйхолл уверяет, что говорит правду.

– Тогда забудьте о слушании. Я человек занятой. Охватившее его разочарование Гарнер Гудмэн попытался скрыть за вежливой улыбкой.

– Что ж, попробуем убедить Сэма. Могу я встретиться с вами завтра?

Губернатор повернулся к Моне. Та перелистала блокнот до первой страницы, сверилась с графиком и поджала губы. Похоже, завтрашний день был расписан по минутам.

– Никакой возможности, сэр, – решительно сказала руководитель аппарата.

– А в обед?

– Не выйдет. Вы обедаете с начальником налоговой инспекции.

– Мистер Гудмэн, почему бы вам не позвонить мне? – предложил Ларримур.

– Отличная идея! – бросил Макаллистер, поднимаясь со стула и застегивая манжеты рукавов.

Гарнер встал, пожал всем троим руки.

– Обязательно дам вам знать. Но на слушании мы настаиваем в любом случае.

– Оно состоится не раньше, чем Сэм заговорит, – ответил губернатор.

– И, прошу вас, оформите свою просьбу в письменном виде, – добавил Ларримур.

– Непременно.

Когда Гудмэн вышел из кабинета, Макаллистер уселся за рабочий стол, вновь закатал рукава. Извинившись, Ларримур поспешил к себе. Мона Старк изучала распечатку компьютера, губернатор смотрел, как на панели его телефонного аппарата мигали ряды огоньков.

– Сколько, интересно, звонков поступает сюда по поводу Сэма Кэйхолла? – спросил он.

– Вчера позвонили двадцать два человека. Четырнадцать за казнь, пятеро просили о снисхождении, трое колебались.

– Общее количество растет.

– Да, но городская газета опубликовала на днях большую статью, где упоминалась вероятность помилования.

– А опросы?

– Без изменений. Девяносто процентов белого населения штата приветствуют смертную казнь, примерно половина чернокожих – тоже. Средний показатель составляет восемьдесят три и девять десятых процента.

– Мой рейтинг?

– Шестьдесят два процента. Однако если вы помилуете Кэйхолла, эта цифра превратится в однозначную.

– Значит, ты против?

– Мы ничего не выиграем, а потерять можем все. Даже если отвлечься от опросов и рейтингов, снисхождение к одному из убийц заставит десятки, а то и сотни адвокатов, священников, родственников вымаливать у вас такую же милость. По-моему, забот вам и без того хватает. Этот шаг будет ошибкой.

– Ты права. Как насчет плана работы с прессой?

– Закончу в течение часа.

– Мне необходимо с ним ознакомиться.

– Найджел вычитывает орфографию. Думаю, провести слушание все-таки стоит. В понедельник. Объявите свое решение завтра. За выходные дни люди привыкнут к новости.

– Но оно не должно быть закрытым.

– Никоим образом. Пусть репортеры зафиксируют на пленке слезы Рут Крамер.

– Слушание провожу я. Ни Кэйхолл, ни его адвокаты не станут диктовать мне условия. Если оно в их интересах – подчинятся.

– Согласна. Но не забывайте и о собственных: открытое слушание послужит прекрасной рекламой.

* * *

Ответив на множество глупых вопросов молоденькой продавщицы и расплатившись корпоративной кредитной карточкой фирмы “Крейвиц энд Бэйн”, Гарнер Гудмэн арендовал на три месяца четыре сотовых телефона. Затем он направился в публичную библиотеку на Стейт-стрит и разыскал там стеллаж, заполненный телефонными справочниками. Из нескольких десятков пухлых томов выбрал относящиеся к наиболее крупным городам штата: Лоурел, Геттисберг, Тьюпело, Викебург, Билокси и Меридиан. Потом пришел черед городков поменьше – Туники, Кэлхауна, Буда, Вест-Пойнта. У стойки регистрации Гарнер разменял десятидолларовую купюру на монетки в двадцать пять центов и следующие два часа провел за ксероксом, делая копии нужных страниц.

Скучное занятие доставило ему ни с чем не сравнимое удовольствие. Никто из посетителей библиотеки не мог подумать, что этот невысокий, прилично одетый мужчина с гривой седых волос – старший партнер известной в Чикаго юридической фирмы и под его началом огромный штат секретарш, помощников и практикантов. Никто не поверил бы, что его заработок за прошедший год составил более четырехсот тысяч долларов. Но деньги интересовали Гудмэна куда меньше, чем работа. Работа приносила ощущение счастья. И сейчас Гарнер прилагал титанические усилия, чтобы не допустить узаконенного убийства еще одной человеческой души.

Покинув библиотеку, он двинулся в Высшую школу юриспруденции штата Миссисипи. Ее преподаватель, профессор Джон Брайан Гласе, не только читал курс уголовного права, но и был автором известных публикаций, направленных против смертной казни. Гудмэну предстояло познакомиться с профессором и узнать, нет ли у него на примете толковых студентов, которые хотели бы заняться исследованиями.

Профессора на месте не оказалось: следующую по расписанию лекцию он прочтет в четверг, в девять утра. Гудмэн прогулялся по библиотеке школы, вышел из здания и направил машину к капитолию – просто так, чтобы убить время. Минут пятнадцать он рассматривал величественное сооружение, еще полчаса провел в расположенном на первом этаже музее борьбы за гражданские права. У продавщицы сувенирного киоска он осведомился, какой отель в городе считают сейчас лучшим. Девушка порекомендовала Гарнеру “Милльсо-Буайе”, что находился примерно в миле от капитолия, вниз по главной улице. Отель оказался со вкусом отреставрированным викторианским особняком, причем юрист успел занять единственный остававшийся свободным номер. В стакане толстого стекла бармен смешал Гудмэну виски с содовой, и гость унес аперитив наверх.

Оберн-Хаус открывал свои двери в восемь. Худосочный охранник с печальным лицом и в плохо сидевшей форме распахнул ворота, пропуская машину Адама на стоянку. В этот час она была пуста. Адам минут десять просидел за рулем. “Интересно, – думал он, – появится ли еще кто-нибудь?” Появился зеленый “форд”, из него выбралась женщина, которую Адам видел в кабинете тети двумя неделями раньше. Он торопливо поднялся по ступеням ко входу.

– Простите, мы как-то встречались. Я Адам Холл, племянник Ли Бут. Прошу извинения, забыл, как вас зовут.

В одной руке дама держала кейс, другой прижимала к себе пластиковый пакет с сандвичами.

– Джойс Кобб. А я вас помню. Где Ли?