Без непременного кожаного кейса, без всяких привычных для любого юриста аксессуаров Гудмэн походил на обычного прохожего, которому вдруг вздумалось заглянуть к старому знакомому.

– С мистером Ларримуром и миссис Старк вы уже виделись.

– Да. Спасибо, что согласились принять – договоренности на этот счет у нас с вами не было. – Гарнер растянул губы в улыбке. Разумеется, она не шла ни в какое сравнение с улыбкой хозяина кабинета. В данную минуту Гудмэну требовалось прежде всего выразить признательность этому влиятельному человеку.

– Давайте-ка сядем. – Макаллистер сделал жест, указав на стулья у небольшого стола красного дерева, что стоял в углу, метрах в пяти от двери.

Все четверо уселись. Ларримур и Мона Старк положили перед собой блокноты.

– Насколько я знаю, за три или четыре дня суды получили от вас множество бумаг, – заметил губернатор.

– Да, сэр. Интересно, вы в свою бытность генеральным прокурором тоже имели дело с лавиной документов?

– Нет. Бог миловал.

– Что ж, вам повезло. Мы же будем писать петиции до последней минуты.

– Могу я кое о чем спросить вас, мистер Гудмэн? – Голос Макаллистера звучал с подкупающей искренностью.

– Безусловно.

– За годы работы вы немало повидали. Что сейчас подсказывает вам интуиция? Далеко ли критическая черта?

– Трудно сказать, сэр. Сэм здорово отличается от других заключенных – у него превосходные адвокаты.

– В числе которых и вы.

Сидевшие за столом улыбнулись, лицо Ларримура исказила загадочная гримаса.

– Не буду спорить. Собственно говоря, основные вопросы по делу Кэйхолла уже сняты. Сейчас мы предпринимаем, может быть, безрассудные попытки, однако и такие действия иногда приводят к успеху. Сегодня, за семь дней до конца, я оцениваю наши шансы как пятьдесят на пятьдесят.

Мона записала что-то в блокноте, как если бы эта информация имела для губернатора решающее значение. Перо Ларримура фиксировало каждое произнесенное за столом слово.

Несколько мгновений Макаллистер сосредоточенно размышлял.

– Вот что меня смущает, мистер Гудмэн: ваш клиент не подозревает о нашей встрече, он вообще против идеи слушания. Вы просили не уведомлять прессу о самом факте этого разговора. Для чего же мы здесь собрались?

– Все меняется, губернатор, все в нашем мире меняется. Я неоднократно бывал на Скамье и видел, как люди отсчитывают свои последние дни. В их мозгу что-то происходит, апатия исчезает, они начинают действовать. Как юрист, я должен предусмотреть вероятность любого развития событий.

– Другими словами, вы настаиваете на слушании?

– Да, сэр. На закрытом слушании.

– Дата?

– Скажем, в пятницу.

– Через два дня. – Макаллистер задумчиво посмотрел в окно.

– Каких свидетелей вы намерены пригласить? – откашлявшись, спросил Ларримур.

– Хороший вопрос. Если бы мы знали, я тут же назвал бы их имена. Но имен у меня нет. Скажу лишь, что изложение нашей позиции не отнимет много времени.

– Кого выставит штат? – осведомился губернатор у Ларримура.

Острые зубки помощника влажно блеснули, и Гудмэн отвел взгляд в сторону.

– Думаю, наверняка захочет высказаться кто-нибудь из семьи потерпевших. Детали случившегося по-прежнему у них в памяти. Возможно, потребуется выслушать кого-то из Парчмана: нам необходимо знать, какое мнение о Кэйхолле у администрации тюрьмы. Процедура слушаний предусматривает достаточную гибкость.

– Мне об этом преступлении известно больше, чем кому бы то ни было, – негромко, как бы самому себе заметил Макаллистер.

– Ситуация действительно необычная, – признал Гудмэн. – На моей памяти в подобных слушаниях главным свидетелем обвинения всегда являлся прокурор. Теперь же вам, бывшему прокурору, предстоит решить вопрос о помиловании.

– Почему вы хотите, чтобы слушание велось в закрытом режиме?

– Губернатор всегда стремится к максимальной открытости, – пояснила Мона Старк.

– Так будет лучше для всех, – наставительно произнес Гудмэн. – Вам не придется испытывать на себе давление, губернатор, или выслушивать чьи-то советы. Нам же огласка просто помешает.

– Чем?

– Откровенно говоря, сэр, я против того, чтобы публика слушала воспоминания Рут Крамер о своих сыновьях.

Гудмзн обвел собравшихся взглядом. Действительная причина крылась в ином: Адам считал, что единственный способ добиться от деда согласия на слушание – это любой ценой избежать публичного спектакля. Если процедура будет закрытой, то, возможно, Адаму удастся убедить Сэма в том, что Макаллистер не стремится стать ее главным героем.

По всей стране Гарнер знал десятки людей, готовых по первому зову явиться в Джексон, чтобы дать показания в пользу Сэма Кэйхолла. Многие из этих людей долгие годы последовательно выступали против смертной казни, среди них были священники, монашки, психологи, писатели, университетские профессора и несколько помилованных заключенных. Доктор Суинн мог со всей убедительностью рассказать губернатору, какие необратимые перемены произошли в мозгу Сэма, и Макаллистер наверняка понял бы, что власти намереваются учинить расправу над жалким “овощем”.

Большинство штатов предоставляли осужденному право требовать слушания о помиловании, однако в Миссисипи этот вопрос определялся исключительно губернатором.

– По-моему, вполне резонно, – сказал наконец Макаллистер.

– Интерес к делу уже подогрет, – добавил Гудмэн, зная, насколько его собеседник неравнодушен к прессе. – Открытое слушание не принесет пользы ни одной из сторон.

Мона, ярый противник закулисных сделок, написала что-то в блокноте печатными буквами. Губернатор погрузился в размышления.

– Вне зависимости от того, будет слушание открытым или закрытым, – после долгой паузы произнес он, – отпадает всякий смысл проводить его, если ваш клиент не сообщит нам какие-либо новые обстоятельства. Я имею четкое представление о деле, мистер Гудмэн, я вдыхал запах гари и собственными глазами видел изуродованные тела детей. Невозможно сменить точку зрения, если вы не представите неизвестные ранее факты.

– Такие, как…

– Хотя бы имена. Дайте мне имя сообщника, и слушание состоится. Помилования, как вы понимаете, обещать не могу, но слушание гарантирую. В противном случае затея окажется пустой тратой времени.

– Вы считаете, у Сэма был подельник? – спросил Гудмэн.

– Мы всегда подозревали, что Кэйхолл действовал не один. Ваше мнение?

– Почему оно для вас важно?

– Потому что я должен принять окончательное решение. Как только скажут свое слово судебные инстанции, я останусь единственным в мире человеком, способным остановить стрелки часов. Если Сэм заслуживает смерти, не имею ничего против того, чтобы события развивались естественным путем. Если же ваш клиент не убийца, то казнь необходимо предотвратить. Я еще достаточно молод и не хочу всю оставшуюся жизнь мучиться угрызениями совести.

– Но вы же верите, что рядом с Сэмом находился сообщник. Этого мало?

– Одной только веры? Мало. Мне нужны факты. Мистер Гудмэн, вы уже несколько лет представляете