вечерних новостей.

— Будьте внимательны завтра, — заявил он. — И вы увидите, что отнюдь не обвинение будет систематически давать отводы американцам кубинского происхождения во время утверждения жюри присяжных.

Джек протолкался к вращающимся дверям, София держалась рядом с ним. Они вышли под лучи полуденного солнца. По сравнению с окружившей их толпой публику внутри здания суда следовало считать образцом вежливости и корректности. Как правило, совещание суда с адвокатами сторон не превращалось в спектакль, хотя время от времени подобное и случалось — особенно когда такая влиятельная персона, как Алехандро Пинтадо, получал заверения от прокурора в том, что тот так или иначе постарается скомпрометировать защиту, которая сделала ставку на выступление кубинского солдата в качестве свидетеля. Вне всякого сомнения, Гектор Торрес оставался верным другом отца Джека. Но, как оказалось, к самому Джеку он относился вовсе не дружески.

— Похоже, у нас будут еще гости, — заметила София. Она следовала за ним по пятам, как нитка за иголкой.

Огромная толпа собралась на тротуаре перед зданием суда. В нее затесались и несколько обычных зевак, привлеченных шумом и суетой. Здесь были и представители средств массовой информации, просматривающие свои записи, пристраивающие камеры и поправляющие прически, и все это сопровождалось суетой журналистов, которые пытались не запутаться в собственных проводах и кабелях. Большая же часть присутствующих, чье появление здесь привлекло усиленные наряды полиции, собралась для того, чтобы принять участие в акции протеста. Зрелище напоминало массовку на киносъемках, когда сотни людей проталкивались к выходу из здания суда. Их сдерживали деревянные заграждения и несколько рядов полицейских, причем некоторые из них сидели на велосипедах или верхом на лошадях. Один из демонстрантов сумел вскарабкаться на фонарный столб, хотя и не до самого верха, и, когда из здания вышли Джек и София, замахал рукой и выкрикнул что-то по-испански, что можно было перевести как «Вот они!». Мгновенно в воздух сердито взметнулись сжатые кулаки, и толпа начала скандировать написанные на плакатах и транспарантах лозунги, большая часть из них была составлена на испанском.

«Мистер Пинтадо, мы вас любим!»

«Мы требуем справедливости для кубинцев, а не лжи от кубинских солдат!»

«Американцы кубинского происхождения — настоящие АМЕРИКАНЦЫ!»

«Нет Кастро — нет проблемы!»

Джек не совсем понял, при чем здесь последний лозунг, но, в конце концов, дело происходило в Майами.

— Ну и дела, — прошептала София на ухо Джеку. Такова была ее почти непроизвольная реакция на то, что они увидели на парковочной площадке по другую сторону улицы. Там разместились десятки передвижных фургонов теле- и радиостанций, многие были оснащены спутниковыми антеннами и СВЧ- антеннами. Их позывные, крупными буквами нарисованные на бортах фургонов, свидетельствовали о том, что соотношение англо- и испаноязычных средств массовой информации оказалось примерно равным.

— Продолжайте идти как ни в чем не бывало, — скомандовал Джек Софии.

Толпа следовала за ними по пятам, выкрикивая лозунги и размахивая своими транспарантами, пока адвокаты защиты спускались по гранитным ступеням. Джек чувствовал, что она набирает ход, когда они прошли под деревьями во дворе, а на широком тротуаре их приветствовала армада телевизионных камер. Отовсюду сыпались вопросы и тянулись к лицу микрофоны.

Джек знал, что толпа соберется обязательно, но он не ожидал ничего подобного. И все-таки он решил придерживаться первоначального плана и повернулся лицом к телекамерам. Джек не был искушенным политиком, таким, как его отец, тем не менее продемонстрировал умение общаться с прессой, присущее всем Суайтекам. Главный фокус заключался в том, чтобы сделать вид, будто ты обращаешься сразу ко всем присутствующим, тогда как в действительности не смотришь ни на кого в отдельности.

Джек сказал:

— Накануне столь важного судебного заседания мы все должны помнить о том, что никто не скорбит так о гибели капитана Пинтадо, как его сын Брайан и жена Линдси, которая прожила с погибшим в браке двенадцать лет. Линдси очень гордилась тем, что ее супруг служил в Корпусе морской пехоты США, а я горжусь тем, что выступаю в роли ее адвоката. Мы ожидаем, что ее полностью оправдают по всем пунктам обвинения, а ее доброе имя будет восстановлено. Спасибо.

Репортеры начали было выкрикивать дополнительные вопросы, но в ту самую секунду, когда Джек закончил свое заявление, к тротуару подкатил «седан» и остановился прямо позади него и Софии. Дверца распахнулась. Залезая на заднее сиденье, Джек и София воздержались от комментариев. Дверца закрылась, и, если бы не полиция, собравшиеся запросто могли бы полезть на капот. Автомобиль двинулся вперед, и полицейские из заградительного кордона сумели наконец проделать для него проход в толпе. «Седан» вырвался на свободу и покатил к скоростной автостраде.

За рулем сидел Тео.

— Не гони, — попросил его Джек. — Но давай выбираться отсюда побыстрее.

— Нет проблем, босс.

София оглянулась через заднее стекло на толпу, которую они оставили за собой.

— Вот это да. Я чувствую себя знаменитостью.

— Привыкайте, — обронил Джек.

— Означает ли это, что у нас будут еще и поклонницы? — поинтересовался Тео.

Джек закатил глаза.

— Следи за дорогой, Тео.

Тео ухитрился попасть в «зеленую волну», и машина буквально влетела на автостраду по наклонному въезду. Через несколько минут они уже мчались по шоссе И-95, удаляясь от нижней части Майами, а потом въехали на Ки-Бискейн по дамбе Рикенбакера.

Ки-Бискейн выглядел как иной мир, поэтому Джек и жил здесь. Это был островной рай, прячущийся в тени небоскребов Майами и при этом находящийся достаточно далеко от суматохи большого города, чтобы Джек мог наслаждаться его видами, не думая все время о работе. Они ехали в молчании, пока наконец Джек не ощутил, как напряжение отпускает его. Никто лучше Тео не мог уловить тот момент, когда Джек оказывался готов к разговору, но не было также и никого, кому было наплевать, готов Джек разговаривать или нет.

— Ну, как все прошло? — спросил Тео.

— А как это выглядело со стороны? — вопросом на вопрос ответил Джек.

— Как самая настоящая вечеринка в аду по поводу пятнадцатилетия, — сказал Тео.

София захихикала, вспоминая гулянье по случаю своего собственного пятнадцатого дня рождения, которое было организовано в лучших кубинских традициях.

Джеку было не до смеха. Он всматривался в аварийные автомобили, стоявшие на другом конце обычно тихой улицы. Две желтые пожарные машины перекрыли движение. По влажному тротуару змеились спутанные жесткие пожарные шланги. Пожарные стояли наизготовку вокруг огороженного специальной лентой участка, и зловещие клубы дыма поднимались в воздух с южной стороны улицы. Боевой расчет из четырех человек сильной струей воды из шланга заливал горящий автомобиль. У Джека перехватило дыхание. Пожарные машины стояли прямо перед его домом.

— Черт! — воскликнул Тео. — Это же твой «мустанг», Джек.

Тео ударил по тормозам. Они втроем выпрыгнули из «седана» и подбежали к краю тротуара. Там уже начали собираться зеваки. Джек протолкался сквозь их строй, но полицейский офицер остановил его.

— Это моя машина! — выкрикнул Джек.

Полицейский пожал плечами.

— Вы хотите сказать, что это была ваша машина. Теперь ей уже ничем не поможешь, приятель. Так что держитесь от нее подальше.

Джек замер, не в состоянии сделать ни шага. Он купил этот старый автомобиль на свой первый гонорар после окончания юридической школы. Только он и достался Джеку после развода с Синди. Это была единственная вещь в его одинокой жизни, способная вытащить его из офиса и буквально силой заставить