– Он что-то шепчет, – сказал санитар и склонился, чтобы лучше слышать.

– Я видел его лицо, – неожиданно произнес тихим, но отчетливым голосом Козлов.

– Чье лицо? – не понял санитар.

Но вместо ответа Козлов вскочил и закричал безумным голосом окончательно потерявшего рассудок человека:

– Я видел его лицо!

Он был ужасен в это мгновение.

Утром Большаков, направляясь на работу, заехал в больницу. Главный врач был на месте. Большакова он встретил с мрачным и несколько виноватым видом.

– Что-то случилось?

– Ваш протеже сегодня ночью буйствовал, – сказал главврач. – Санитары с ним едва справились.

– Я-то думал, что у вас он будет в порядке. Тихий да спокойный. И чтоб никому не мешал. А? Не получается?

– У него симптоматика непонятная, Игорь Андреевич.

– И что же?

– Трудно сказать, какие медикаменты использовать. То за одно схватимся, то за другое.

– Как же вы мне заключение напишете, если не можете разобраться?

– А мы можем вообще написать в итоге – здоров, – сказал, опечалившись, главврач.

– Вы шутите?

– Ничуть. Я не могу написать заключение неконкретное, такое, знаете ли – вообще. Я обязан ему диагноз поставить.

– Так поставьте!

– Но это не так быстро. Он себя ведет адекватно, все в пределах нормы, практически без отклонений, и вдруг – как сегодняшней ночью – всплеск, бредовые переживания. Среди ночи вскочил и кричит: «Я увидел его лицо!»

– Он увидел лицо?! – вскинулся Большаков.

Доктор взглянул на него и неожиданно рассмеялся.

– Извините, – сказал он, смутившись. – У вас сейчас такой вид был…

– Где он сейчас?

– Кто?

– Козлов.

– В палате, под присмотром санитара.

– Проведите меня к нему!

Главврач пожал плечами:

– Идемте.

Длинный безлюдный коридор. Дверь с крошечным окошком. Когда она открылась, Большаков увидел Козлова. Серое, безжизненное лицо на белой подушке.

– Как он? – спросил главврач у санитара.

– Никак, – пожал тот плечами.

Большаков склонился над лежащим человеком. Глаза Козлова были открыты, но в них Большаков не видел жизни.

– Вы меня слышите, Козлов?

Главврач быстрым и ловким движением приподнял веко Козлова, заглянул ему в глаза, и тот сразу же закрыл глаза и отвернулся.

– Все он слышит, – сказал главврач.

– Но почему не отвечает? – встревоженно обернулся к нему Большаков.

– Не хочет. Он сейчас заторможен.

– Сделайте же что-нибудь, чтобы он заговорил.

– Бесполезно. Он заговорит тогда, когда сам этого захочет.

– Значит, он просто не хочет разговаривать со мной? Лично со мной? – уточнил Большаков.

– Да.

Большаков ожесточенно потер ладонью лицо.

– Ладно, – сказал он после паузы. – Я его друга сюда привезу.

– Друга?

– Ага. Они двое – чуть ли не молочные братья, – нехорошо засмеялся Большаков. – Это ваш коллега, доктор Хургин. Слышали о таком? Он врач и по совместительству местный Шерлок Холмс. Вот пусть он с Козловым и побеседует.

Хургина привезли через полчаса. Он вошел в кабинет главврача медленным, неуверенным шагом и, увидев здесь Большакова, всплеснул руками:

– Что происходит, Игорь Андреевич? У меня приемное время, пациентов целая очередь, а тут приезжает ваш коллега…

– Козлов видел его! – оборвал его тираду Большаков.

– Кого? – не понял доктор.

– Я думаю, он видел лицо убийцы. Сегодня ночью, во сне.

У Хургина отвисла челюсть.

– Он видел убийцу? – переспросил после долгой паузы, все еще не веря.

– Да.

– И кто это?

– Не говорит.

– Почему?

– Не хочет. Так мне знающие люди объяснили. Может быть, вы попробуете?

– Где он сейчас?

– В палате.

– Хорошо, – согласился Хургин. – Но у меня одно условие: я буду с ним беседовать с глазу на глаз.

– Пусть будет так, как вы хотите, – произнес Большаков, после чего добавил насмешливо: – Надеюсь, вы потом поделитесь со мной информацией?

Хургина проводили в палату. Главврач показал жестом санитару – уйди! – и тот вышел, оставив Хургина и Козлова вдвоем.

– Здравствуйте, – сказал доктор. – Ваши друзья передают вам привет.

Козлов никак на это не отреагировал.

– Я даже разыскал Колю Артемьева, того, что на Севере сейчас живет. Разговаривал с ним по телефону, он интересовался вашими делами и передавал привет.

Никакой реакции. Глаза открыты, но эмоций никаких.

– И Богучаров о вас беспокоится. Может быть, ему приехать к вам, навестить?

Не достучаться. Это его не интересует. Совершенно. Ушел в себя, замкнулся. Значит, действительно что-то произошло ночью.

Хургин склонился низко-низко, к самому лицу лежавшего перед ним человека, так что даже в одно мгновение укололся о трехдневную небритую щетину, и негромко сказал:

– Олег! Я вам помогу, поверьте. Я вас вытащу отсюда. Вы мне верите?

И увидел, как дрогнули ресницы Козлова. Первая реакция. Уже обнадеживает.

– Я разберусь в том, что происходит. Все не так безнадежно. Я с вами. Я на вашей стороне.

Из глаз Козлова потекли слезы. Казалось, он не плачет, просто сами собой побежали тоненькие ручейки.

– Я его видел, – сказал Козлов.

Он сказал так тихо, что доктор едва расслышал произнесенное.

– Сегодня ночью видел. Опять убивал. И там, в доме, было зеркало… – Козлов говорил почти шепотом, медленно, будто лениво. – И заглянул в то зеркало.

– Кто заглянул? – уточнил Хургин.