Хатыгов хмыкнул. Морозов поморщился – то ли от хатыговской усмешки, то ли от ответа женщины.

– Не годится, – сказал он. – Слишком общий ответ. Вы можете себе представить, как бы он вел себя в семье? Был бы деспотом?

– Нет, что вы! – женщина даже руками всплеснула. – Он совсем другой.

– Какой?

Она улыбнулась печальной улыбкой.

– «Мечта женщины» – знаете такой тип? Сильный, добрый, а жена из него веревки вьет.

– А он и не против, – подсказал Морозов.

– Не против. Детей любит, все тащит в дом.

– Хозяйственный, да?

Она задумалась, качнула головой:

– В какой-то мере, но не совсем.

– Почему?

– Потому что в такой семье гвоздь в стену всегда забивает жена.

– А муж?

– У него это хуже получается.

– Белоручка, что ли?

– Нет, не то. Я бы сказала – недотепа. Всегда себе попадает по пальцам молотком.

И опять улыбнулась каким-то своим воспоминаниям.

Хатыгов положил руку на плечо доктору:

– Хватит! Уходим!

Морозов заглянул ему в глаза, пытаясь прочесть в них, какая участь уготована женщине, но не понял ничего и сказал, набравшись смелости:

– Не трогайте ее! Она здесь совершенно ни при чем!

Хатыгов легко, как пушинку, поднял его за шиворот и отбросил к двери.

– Не учи меня, – сказал. – Я сделаю все, что надо.

И женщина вдруг поняла. Поняла – и сползла на пол, потеряв последние силы, Хатыгов поднял автомат – Морозов следил за происходящим остановившимся взглядом, – но выстрелил не в женщину, а в темнеющую в углу радиостанцию. Звук автомата был негромкий и чавкающий. Лицо у женщины стало совсем белое.

– Пш-ш-ш-шли! – прошипел Хатыгов, и его парни в мгновение очутились за дверью, и только Морозов никуда не спешил.

Он подумал, что женщина будет жива до тех пор, пока он, Морозов, рядом. А стоит ему выйти, оставив ее наедине с Хатыговым с глазу на глаз, как Хатыгов учинит над ней скорую страшную расправу.

– Уходим! – коротко рявкнул Хатыгов.

– После вас, – ответил Морозов непослушными губами.

Хатыгов зло сверкнул глазами и выскочил наружу.

– Все будет хорошо, – успокоил Морозов женщину. – Как вас зовут?

– Анна.

Он кивнул и вышел. Хатыгов и ребята гуськом бежали по тропе, направляясь к океану. Страшно и нелепо они выглядели в своем пугающе грозном одеянии на этом безмятежном острове. Морозов нагнал их и пристроился в хвосте цепочки. Вырвались на пляж, преодолели отделяющие их от катера несколько сот метров. Притомившийся от долгого ожидания африканец вскочил и засуетился, изображая рвение. Хатыгов качнул стволом автомата, приказывая своим спутникам подняться на борт. Морозов оказался на палубе последним. Один только Хатыгов оставался стоять по колено в воде, и вдруг Морозов увидел Анну. Она бежала по пляжу, спотыкаясь, падала, поднималась и опять бежала вперед, туда, где стоял катер.

– Что за черт? – сказал с досадой Хатыгов.

Он уже поднимался на борт, и только нога свешивалась, в эту ногу женщина и вцепилась, подбежав, так что Хатыгов едва не упал в воду.

– Не трогайте его! Не трогайте! – кричала женщина.

Волосы ее растрепались, и она производила впечатление безумной.

– Не трогайте его! Слышите? Он ни в чем не виноват!

Африканец, который уже успел завести двигатель, изумленно наблюдал за происходящим. Такого представления ему еще видеть не доводилось.

Хатыгов стряхнул женщину с ноги, поднялся на борт.

– Он не виноват! – рыдала женщина.

Хатыгов ткнул африканца стволом автомата под ребра и заорал:

– Вперед! Какого черта!

Он был взбешен.

Катер развернулся и пошел прочь от берега. Женщина выбралась на песок и упала. Морозов видел, что она рыдает. Он смотрел на нее, не отрываясь, пока она не превратилась в точку, а потом и совсем исчезла.

Хатыгов порывистыми злыми движениями срывал с себя амуницию. Одна из пуговиц на камуфляже долго не расстегивалась. Он оборвал ее, сочно выматерившись.

– Вы бы его убили, если бы нашли? – задал Морозов так долго мучивший его вопрос.

Хатыгов даже не обернулся, сказал зло:

– На черта он нам нужен – падла! Приказ был – в Москву его доставить. А уж там ему кишки будут выпускать. На то есть свои специалисты.

Теперь они будут его искать в Москве. И найдут непременно.

Все повторилось, но теперь уже в обратном порядке. Прибыли в порт, их уже поджидали, в тени стояли микроавтобус и посольский лимузин. Один из встречавших позволил себе поинтересоваться:

– Как поездка?

– Все нормально, – зло ответил Хатыгов. – Идем ко дну.

Его молчаливые парни стремительно перенесли неподъемные сумки в микроавтобус. Их замкнутость сейчас казалось Морозову зловещей. Въехали на летное поле мимо разомлевшего от жары охранника, самолет уже стоял наготове и запустил двигатели сразу, едва только его немногочисленные пассажиры поднялись на борт. Морозов и теперь прошел в самый конец салона, не хотел находиться рядом с хатыговскими парнями. Причина, правда, была другая. Прежде он их презирал. Теперь боялся.

Они позавтракали – Морозов отказался присоединиться к трапезе – и принялись за преферанс. Доктор сквозь полуприкрытые веки рассматривал стриженый затылок сидящего к нему ближе всех.

Почему он увидел в них монстров? Зачем делать злодеев из людей, которые просто-напросто выполняют возложенные на них обязанности? Их этому учили специально – выжить и поразить врага. Точно так же, как учили Рябова. Ведь тогда, общаясь с Рябовым, Морозов не испытывал к нему неприязни. Точно, не испытывал, это он помнит отчетливо. Хотя чувствовал, да что там чувствовал, знал, что тот умеет убивать. Хладнокровно и наверняка. И попадись ему любой из этих парней, он не стал бы церемониться. Вот и они ведут себя так же. Ожидают увидеть перед собой врага и сразиться с ним.

Самолет набирал высоту. Где-то далеко в стороне остался океан. Подошел Хатыгов, предложил:

– Водички хотите?

Явно предлагал мир, хотя и выглядел хмурым. Причину его недовольства Морозов понимал очень хорошо. Пустышку вытянули, операция сорвалась. Вины Хатыгова в этом нет, но он все равно переживал. Не привык так – чтоб впустую.

Все-таки он, Морозов, зря на них взъелся. Конечно, хочется, чтобы все было аккуратно и красиво, и душу чтоб не ранило. Но так не бывает. Кто-то должен грязную работу выполнять. Грязную и кровавую. Эти люди делают то, чему обучены. Только и всего.

Так уговаривал себя Морозов. Рябов – убийца. Одинокий волк. Чужую кровь проливает, не задумываясь. И церемониться с ним излишне. Когда Морозов думал, все у него получалось более-менее гладко и выстраивалось в достаточно стройную схему. Но потом он вспомнил распластавшуюся на песке обезумевшую женщину, и все его умозаключения рассыпались.