источник света есть – звезды на небе, отблеск фар проехавшего вдали автомобиля, свет из окна дома напротив. И я должен был развить у Рябова это умение – видеть в темноте.

– И как – получилось?

– Да. По окончании наших сеансов устроили что-то вроде экзаменов. Рябов выбивал сто очков из ста, когда никто из присутствующих и мишени-то разглядеть толком не мог.

Морозов говорил, а сам поглаживал с задумчивым видом крышку стола. Он сейчас пребывал там, в далеком девяносто первом году.

Бородин извлек из кармана радиотелефон, быстро набрал номер. Ему не отвечали, и он заметно нервничал.

– Меня в это дело не впутывайте, – негромко сказал доктор, не повернув головы. – Я дал вам знать, где искать этого человека, и большего от меня не требуйте.

– Вам нечего опасаться, – сказал Бородин, прикрыв трубку рукой. – Я сейчас дам знать кому следует, и дальше уже все пойдет без вашего участия…

Ему ответили наконец, и он сказал в трубку:

– Здравствуйте! Это Бородин. У меня к вам дело. Сможете принять? Очень важно, по телефону не могу сказать. Хорошо, – и взглянул на часы. – Я через полчаса буду, закажите, пожалуйста, пропуск.

Закончил разговор, спрятал радиотелефон.

– Я так понял, что Рябовым вы уже давно не занимались.

– Да, – ответил Морозов и больше ничего говорить не стал.

Но Бородин хотел знать больше того, что услышал.

– И как давно?

– В том же девяностом первом я ушел.

– Потому что выполнили свою задачу?

– Не совсем, – нехотя ответил Морозов. – Были еще дела. Но я отказался.

– Почему?

– Отказался – и все.

Явно не хотел продолжать тему. Бородин склонился к собеседнику и произнес вкрадчиво:

– А мне все-таки интересно, Виталий Викторович.

Морозов подумал.

– Иногда наступает момент, когда прозреваешь, – сказал он осторожно. – И охватывает такой страх, что хочется все бросить.

– Вы что-то узнали тогда, да?

Морозов молчал.

– Что-то такое, что с Рябовым связано?

Доктор вновь не ответил. Глаз собеседника Бородин не видел – их плотно прикрывал панцирь век.

– Его готовили к убийству?

Едва уловимый судорожный вздох.

– И вы об этом догадались?

Еще вздох.

– Вы узнали, кого должен был убить Рябов?

И вот тут – быстрый испуганный взмах ресниц. Бородин понял, что угадал.

– Кто? – быстро спросил он. – Кого должен был Рябов убить?

Он даже привстал с места, разволновавшись, и был похож на собаку, взявшую след.

– Кто жертва? – повторил настойчиво.

– Горбачев.

Это было так неожиданно, что Бородин сел на стул. С шумом втянул воздух и недоверчиво покачал головой:

– Горбачев? КГБ хотел убить Горбачева?

– Мне никто и никогда не говорил об этом. Но факты, свидетелем которых я был, выстроились так, что у меня не оставалось сомнений – Рябов должен убить Горбачева.

– И вы испугались, – сказал понимающе Бородин.

– Да, я испугался. И ушел.

– И больше Рябовым не занимались.

– Не занимался.

– И вообще его не видели.

– Видел.

– Когда? – вскинулся Бородин.

– Недавно. В тот день, когда вы свою семью проводили в Лондон и мы с вами ехали вдвоем.

– Вот черт, – пробормотал Бородин, вспомнив.

Он, оказывается, видел будущего убийцу Григорьева. Только тогда еще не знал о том, что тот – убийца.

Запущенный Бородиным механизм завертелся. Его близость к большим людям дала возможность выйти с информацией о человеке по фамилии Рябов на самый верх. И начался большой переполох. То, что поначалу выглядело лишь как разовая акция, пусть жертвой даже и оказался министр, теперь принимало зловещий и пугающий характер. Версию о том, что Григорьев просто кому-то мешал, за что и поплатился, отбросили и принялись лихорадочно разрабатывать другую – это была версия о зреющем в недрах бывшего КГБ заговоре. Теперь Григорьев представлялся лишь первой, но далеко не самой важной жертвой из длинного списка, составленного кем-то, о ком власти пока не имели ни малейшего представления. Разгромленный и просвечиваемый насквозь людьми президента бывший КГБ таил, как обнаружилось, опасность. Кто-то там уцелел, пройдя через сито чисток, затаился до поры и вот показал зубы, укусил, и полилась кровь. Акция с Григорьевым не могла быть единственной, за ней неизбежно последуют новые жертвы. Так считали люди, ведущие расследование, и Бородин не собирался их в этом разубеждать.

Сам он был уверен, что никто не будет покушаться на президента, что следующая жертва – он, Бородин, но поднявшийся переполох был ему выгоден. Возможно, люди, направляющие руку убийцы, затаятся, чтобы переждать неспокойное время, и у Бородина будет короткая передышка, которой ему как раз хватит на то, чтобы закончить дела. Потом он улетит в Лондон и заляжет там, никто его не сможет найти ни через неделю, ни через месяц, а по прошествии какого-то времени он сможет вернуться в Москву – все уже будет позади, и сделка состоится, и никому до Бородина уже не будет дела. Зачем кому-то его жизнь, если сделка состоялась и уже ничего нельзя поправить. Убить, чтобы просто отомстить за упущенную выгоду? Серьезные люди вряд ли на это пойдут. А то, что за ним охотятся именно серьезные люди, а не шпана из бывших рэкетиров, Бородин был уверен стопроцентно.

Он свое обещание сдержал, и фамилию Морозова не назвал никому. Сказал, что был телефонный звонок и некто – он специально подчеркнул, что голос говорившего был ему незнаком, – этот некто сообщил ему о Рябове и о следе КГБ. Человек не назвался, а причину звонка Бородину объяснил тем, что, по его информации, Бородин и покойный слыли приятелями, и кому же еще сообщать о своих подозрениях, как не бывшему другу покойного министра.

Бородин ежедневно приезжал на сеансы к Морозову, но темы Рябова они не коснулись ни разу, делая вид, что ничего и не было. Бородин этому радовался, потому что опасался, что его подслушивают. Это было вполне объяснимо, потому что на расследование были брошены большие силы и люди, разыскивающие убийцу, наверняка не останавливались ни перед чем, собирая необходимую для них информацию.

Всех подробностей разыскных мероприятий Бородин не знал, но кое-что до него доходило через высокопоставленных знакомых. Главной новостью было то, что Рябова нигде не могли найти. Ни его самого, ни даже каких-либо следов, указывающих на то, что этот человек когда-либо существовал. Ни в каких документах о нем не было упоминаний. О человеке по фамилии Рябов не мог вспомнить никто из опрошенных сотрудников службы безопасности – и те, кто еще работал, и те, кто давно отошел от дел.

Бородин не выдержал и после одного из сеансов, выведя Морозова на улицу, где вероятность подслушивания была меньше, сказал, заглядывая доктору в глаза: