Только что стояла у кровати – и вот ее уже там нет. Дружинин обеспокоенно повел взглядом в одну сторону, в другую и вдруг обнаружил Олины ножки – совсем рядом. В опасной близости. Если она останется здесь, то может запросто его увидеть. Он поднял глаза, скользнув по Олиным ножкам, выше по кровати – и встретился взглядом с Олей. Это была та самая девушка, с которой Дружинин проник в бокс. Она стояла и во все глаза смотрела на Дружинина. Похоже, даже растерялась немного.

– Ну? – все так же требовательно сказал Дмитрий Григорьевич.

– Все, всплывает, – произнес непонятную фразу «моложавый».

– Отлично. Закончили.

Дмитрий Григорьевич вышел первым, свита устремилась за ним, а замыкала шествие Оля. Она закрыла за собой дверь – и воцарилась тишина. Дружинин позволил себе перевести дух.

– Толик! – позвал он негромко.

В ответ – молчание. Дружинин поднялся с пола. Шаповал лежал на спине, задумчиво разглядывая потолок. Дружинин заглянул ему в глаза. Они были мутные – неживые.

– Толик! – вновь позвал Дружинин, почувствовав что-то вроде испуга.

Ресницы Шаповала дрогнули.

– Уф-ф! – выдохнул Дружинин.

Он похлопал Шаповала по щеке. Тот пробормотал что-то бессвязное. Он, похоже, находился под гипнозом. Вот почему врачи вели себя так бесцеремонно.

Шаповал пришел в себя минут через пять. Часто-часто заморгал, его взгляд – уже просветлевший – сфокусировался на Дружинине.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Дружинин.

– Мерзко.

– У тебя были врачи. Это ты помнишь?

– Помню, как они зашли сюда. Потом – укол. И после этого провал.

– Они вгоняют тебя в транс, Толик.

– Ты был здесь?

– Я спрятался и все слышал.

– И что было?

– Что-то вроде доверительной беседы.

– О чем?

– О твоей службе. Влезают тебе в душу, чтобы ты все им рассказал – что с тобой было и почему ты поступил так, а не иначе.

Шаповал устало прикрыл глаза. Его ресницы подрагивали.

– А смысл? – спросил он после долгой паузы.

– Хотят тебя комиссовать вчистую – раз уж ты подал рапорт об уходе.

– Я не хочу ничего этого, Андрюха. Я устал. Мне плохо. Если ты мне друг – вызволи меня отсюда.

Он был бледен и все так же не размыкал век.

– Как они меня замучили! Я чувствую себя подопытным кроликом.

– Ты потерпи, – попросил Дружинин.

– Не хочу! Мне не нужна эта медкомиссия, поверь. Если уж я действительно ухожу из «Антитеррора», то какая, к черту, разница – со справкой я уйду или без. Я готов просто удрать, исчезнуть. Только ты мне помоги.

Он, конечно, заслуживал лучшей участи. Дружинин порывистым движением обнял его и пробормотал:

– Толян! Друг! Давай я увезу тебя отсюда. Они не имеют права так измываться над тобой.

Мысли хаотично теснились в голове.

– Федя, конечно, разъярится и будет орать. Ну и пусть! Да и вообще – при чем здесь Федя? Я тебя спрячу, Толян. Отправлю к Светке, отлежишься там, а дальше будет видно.

– Хорошо бы, – мечтательно произнес Шаповал.

– Завтра же, Толян! – решительно сказал Дружинин. – Я здесь с машиной. Спрячу тебя в багажнике и вывезу отсюда.

Оля оказалась единственной купальщицей в бассейне. Огромная водная гладь – и никого, кроме нее. Дружинин вышел на край бортика и в растерянности остановился. Лампы дневного света отражались в воде тысячами бликов.

– Ныряйте! – сказала Оля. – Теперь нас будет хотя бы двое.

Дружинин нырнул, долго плыл под водой и вынырнул далеко впереди Оли.

– Ого! – уважительно произнесла она. – Это не вас в прошлом году отчислили из сборной по подводному плаванию? За то, что двое суток не всплывали.

– Вам смешно, – буркнул Дружинин. – А мне вот не по себе.

– Почему?

– Я такого безлюдья в бассейнах не встречал.

– Людей мало, каждый имеет возможность подобрать такое время, когда никого нет и никто не мешает.

– А разве не веселее с кем-то?

– Веселее, – засмеялась Оля. – Потому я сейчас с вами.

Она перевернулась в воде и поплыла прочь. Почему-то ничего не спрашивала о случившемся днем, как будто ее совсем не интересовала причина, по которой молодой и симпатичный медик вдруг спрятался за кровать больного. Дружинин чувствовал некоторую неловкость, но пока ничего не предпринимал.

– Какой факультет вы оканчиваете? – спросила Оля.

Слова отражались от стен и водной глади, возвращаясь гулким эхом.

– Можно я не буду отвечать на этот вопрос? Только вы не обижайтесь, ладно?

Дружинин был уверен, что она не обидится. Профиль этого учреждения такой, что здесь наверняка все стараются как можно меньше распространяться о себе.

– А я и не обижаюсь, – сказала Оля.

Значит, он не ошибся. Но почему все-таки она ни о чем его не спрашивает?

– Сколько мы здесь можем плавать? – осведомился Дружинин.

– Хоть до утра.

– Роскошная жизнь! Мне здесь нравится.

– Только скучно, – сказала Оля.

– Не может быть! – не поверил Дружинин. – Здесь столько всего…

– Всего – это чего?

– Можно заниматься спортом, можно пойти в сауну, можно посмотреть фильм…

– А просто пообщаться с людьми здесь можно? – скептически оценила возможность отдохнуть Оля. – Пройтись в толпе, потолкавшись…

– Толпы я здесь не видел, – признал Дружинин. – Но разве это плохо?

– Это невыносимо! Это жутко! Я схожу с ума от этих пустых помещений!

Она подплыла совсем близко. Но почему она ни о чем его не спрашивает? Дружинина мучила эта неопределенность.

– Я могу утонуть – здесь, в бассейне, – и никто этого даже не заметит, пока не спустят воду.

– Но я же рядом! – проявил благородную готовность Дружинин.

– И ты бы меня спас?

Ее губы совсем рядом. И жаркое дыхание. В глазах вопрос.

– Да, конечно, – ответил Дружинин, не делая ни малейшей попытки увернуться.

Оля жадно припала к его губам, обхватив руками шею Дружинина, но это продолжалось лишь несколько мгновений – она отпрянула и поплыла прочь. Дружинин нырнул, нагнал ее под водой и снизу обхватил руками, но не увлек за собой в глубину, а развернул и подтолкнул к бортику, и так потихоньку выталкивал Олю из воды, как это делает дельфин с тонущим человеком.

Поднялись на бортик, Оля показала рукой – сюда! – и они оказались в крохотной комнатке с кушеткой.