Стефани откинула непослушную прядь и, упершись обеими руками в ручку швабры, окинула удовлетворенным взглядом сверкающий чистотой пол.
— Ну, все, Джойс. На сегодня мы закончили.
Джойс была у двери — запихивала мелкий мусор в пластиковый мешок. Прежде чем она успела ответить, на столе зазвонил телефон.
— Я возьму, — быстро сказала Джойс, — а ты пока вылей воду.
Стефани пошла к раковине, выжала тряпку и опорожнила ведро. Ополоснув раковину, вымыла руки и вернулась к прилавку. Джойс все еще говорила по телефону.
Стефани думала, что звонил покупатель. Но когда она услышала, что ее помощница сказала что-то про «этого Макаллистера» — да еще шепотом, что подразумевало секретность, — Стефани прокашлялась, чтобы как-то обозначить свое присутствие.
Джойс резко обернулась. При виде своей начальницы она закусила губу и порозовела. Снова отвернувшись, она еще несколько секунд прислушивалась к голосу в трубке, потом сказала:
— Хорошо, Марджори. Поговорим позже.
Она положила трубку и деланно улыбнулась Стефани.
Стефани ни за что на свете не призналась бы, как ей любопытно, о чем они говорили…
— Ну, теперь мы можем идти, — сказала она бодрым тоном. — Я дождаться не могу, когда уйду отсюда.
— Раз уж мы все равно опережаем график, давай хоть кофе выпьем на дорожку. В моем термосе, по- моему, осталось еще на парочку чашек. Жалко выливать. — Джойс взглянула на часы, и Стефани могла поклясться, что на ее лице промелькнуло беспокойство, однако оно моментально исчезло, и Стефани решила, что, должно быть, ей это показалось. — Если ты отправишься сейчас, — продолжала Джойс, — тебе придется ждать следующий автобус минут двадцать, а на улице страшно холодно.
— Хорошо, давай выпьем кофе.
Они вернулись в подсобное помещение. Джойс налила кофе в пластиковые стаканчики.
— Спасибо, Джойс. — Стефани отпила из своего стаканчика и непринужденно спросила: — А как поживает твоя подруга Марджори? — Мысленно Стефани закатила глаза: проклятое любопытство!
— Марджори? Боюсь, она расстроена. Серьезно расстроена.
— Что случилось? Надеюсь, с Джиной все в порядке?
— Джина беременна, и у нее все хорошо. Но этот Макаллистер — с ним проблема, — вздохнула Джойс. — Марджори думает оставить место. С этим человеком невозможно работать.
— Но я думала…
— Что ей нравится с ним работать? Да, я помню, как говорила тебе это. Но так было… до…
— До чего?
— До того, как он влюбился.
— Влюбился? — В голосе Стефани появилась хрипотца. — Макаллистер? Нет, ты ошибаешься, Джойс. Этот человек никогда бы… не позволил себе влюбиться!
— Что бы ты ни говорила, дорогая, но Марджори кое-что в этом понимает — у нее шесть братьев, и она научилась распознавать все приметы. Этот Макаллистер превратился в медведя. Стал абсолютным невежей. Ворчливым, грубым, непредсказуемым, а иногда даже совершенно невозможным. — Джойс печально покачала головой. — Бедняжка Марджори. Трудно будет найти работу в ее возрасте и…
— Пустяки, временные трудности. — Стефани очень жалела, что начала этот разговор о подруге Джойс. — Тебе надо посоветовать Марджори не принимать поспешных решений. И пусть будет более гибкой. У всех бывает плохое настроение время от времени. Почему этот Макаллистер должен быть другим?
Она отвернулась, чтобы Джойс не видела тоску в ее глазах. Она отлично понимала: Марджори и Джойс думают, что Макаллистер влюблен в нее. Наивные: то, что у этого человека к ней, называется сумасшедшим желанием, а не любовью.
Именно неудовлетворенное желание, которому так и суждено остаться неудовлетворенным, является причиной его плохого настроения.
Сексуальная неудовлетворенность омрачает настроение. Об этом она слишком хорошо знала по собственному опыту!
Марджори Саттон сдернула простыню с того, что было прикреплено к стене офиса. Она улыбнулась, вспоминая, как они с Джойс подъехали к магазину игрушек вчера в полночь и при свете фонарика шарили на складе в поисках новогоднего поздравления для витрины.
— Мы совершаем противозаконные действия, — усмехнулась Джойс.
— Знаю, — ответила Марджори, смеясь, — но кто бы мог подумать, что воровать так увлекательно!
Перетаскивание коробки в офис ГАМ, выгрузка из лифта, закрепление на стене и драпировка старой простыней Марджори заняли у них около пятнадцати минут.
— Разве Макаллистер не удивится, увидев это здесь? — спросила Джойс.
— Не-а. Он ни на что не обращает внимания в моем кабинете. Но как насчет мисс Редфорд? Она не заметит исчезновения украшений, когда придут перевозчики?
— Стефани так несчастна, что не заметит, даже если ее серые бархатные слоны оживут и с грохотом выбегут из магазина! — ответила Джойс. И она не ошиблась.
Они обе оказались правы: Макаллистер не обратил внимания и перевозчики приехали и уехали без всяких происшествий.
И вот теперь…
Марджори почувствовала, что ее пульс учащается. Из кабинета раздавались нервные шаги: босс ходил взад и вперед, пытаясь справиться с бурей в душе.
Взгляд на часы подсказал ей, что пора делать следующий ход.
Она достала из-под стула магнитофон, который вчера взяла у Джойс. Поместив его на стол рядом с компьютером, поставила пленку, которую они выбрали специально для этого случая, и включила магнитофон. Мягкая музыка сразу же наполнила комнату. Со стучащим сердцем Марджори повернула ручку громкости на максимум.
Чувствуя, что вот-вот лопнет от возбуждения, она выпрямилась и с каким-то страхом стала смотреть на дверь кабинета.
— Ну, теперь-то уж точно мне пора идти. — Стефани кинула одноразовый стаканчик в мусорное ведро. — Ты готова? — обратилась она к Джойс, которая бродила как неприкаянная по магазину.
— Стефани, — в голосе Джойс звучал нервный восторг, — угадай, что за окном? Снег идет! Разве не странно это после такого замечательного весеннего тепла, которое было несколько дней?
— Действительно, очень странно, — отозвалась Стефани. Она подошла к Джойс и услышала какую-то музыку. — Откуда эти звуки? Я думала, ты вчера забрала свой магнитофон домой.
Джойс не ответила. Она стояла у открытой входной двери. Крупные снежинки, будто обрывки бумаги, залетали с улицы вместе с музыкой. Ничего не понимая, Стефани прошла вперед. Теперь она совершенно ясно слышала… рождественскую музыку… «Радость миру».
Едва сознавая, что делает, она прошла мимо Джойс и вышла на улицу. На тротуаре было полно народу, как обычно в обеденный час. Но все четыре ряда автомобилей были парализованы. И скоро Стефани поняла почему. Длинный ярко-желтый «олдсмобил»[2] ехал вверх по улице, все окна были открыты, а из них на полную мощь звучал рождественский гимн.
Глядя на эту сцену, Стефани вдруг испытала странное чувство. Как deja vu[3] … только наоборот! Яркий образ сверкнул у нее перед глазами, образ следующего Рождества в ее семье в Рокфилде… И от этого видения кровь похолодела в ее жилах: она была со всеми своими родными, в старом родном доме, но вместо счастливого восторга испытывала мучительную тоску. В ее сердце не было радости, и причиной этому…
Что-то… может быть, движение, привлекло ее внимание и заставило взглянуть на второй этаж здания напротив. Ее глаза широко распахнулись и сердце гулко застучало, Стефани даже подумала, что оно сейчас
