— Вы красноречивы, — заметила Ева, качая головой. — Но не рассчитывайте, что я скажу ей об этом.

— Конечно! — воскликнул Детрей с испугом. — Я надеюсь. Тем более, что вы с ней очень подходите друг к другу.

— Тем более?..

— Право, Ева, я разучился за три года в Покете не только говорить, но и думать. Я могу спутать такие слова, как «бак, мак и табак».

— Да, — сказала Ева, серьезно, ничуть не упрекая себя за выдумку, — Джесси Тренган прекрасная девушка. Кое-кто медлит, но я уверена, что осенью она обвенчается.

Детрей со смехом поцеловал Еве руку.

— Всякая история имеет конец, — сказал он, — будем надеяться, что история Джесси окончится благополучно и скоро.

— Если захотите увидеть меня, пользуйтесь телефоном. Уговоримся. Вы не скучали?

— Нет. Я с большим интересом слушал. В Покете мы плохо себя ведем, — жизнь и служба однообразны.

— Но стройны, как ваш мундир? Мое представление о военной службе таково: прямая линия и «ура»!

— До известной степени, — ответил Детрей, морщась. — Прощайте!

Они расстались. Детрей жил в Ламмерике, в деревенской гостинице, заканчивая топографические поручения относительно окрестностей и реки. Солдаты, приехавшие с ним, квартировали в домиках местных жителей. Было поздно возвращаться домой, тем более, что поднялся ветер и звезды исчезли.

Выйдя на улицу, Детрей отвязал лошадь, привязанную возле подъезда, и, утвердясь в седле, поехал шагом, размышляя о Джесси.

«Да, я не встречал таких девушек, — сказал Детрей сам себе. — А теперь я знаю, что они есть. Она может поманить — и пойдешь. пойдешь далеко, — за тысячи миль. Вот на редкость славная девушка!»

Он перебрал все женские знакомства, отпущенные ему судьбой, и только в трех случаях нашел отдаленные черты, чем-то напоминающие Джесси; причем один случай падал, странно сказать, на старушку, второй — на малолетнюю девочку и лишь третий соответствовал возрасту Джесси. Это была жена капитана Гойля, сердечная и нервная женщина, которая иногда бегала по столу. На вопрос, зачем ей это нужно, она отвечала: «Не знаю, но в домашней обстановке это действует освежительно. Вы попробуйте». Старушка, о которой мы упомянули, была некогда его квартирной хозяйкой; она сама приносила обед; ее когда-то красивая, а теперь сухая рука дрожала, ставя тарелку, и она произносила одни и те же неизменные, торжественные слова: «Кушай, голубчик». После такого обращения Детрей съедал все, как бы много она ни ставила. Что касается девочки, то ей едва ли было три года, и он ее никогда ранее не видал. Девочка, опередив няньку, решительно пошла навстречу Детрею и, охватив его ноги, сказала тоненьким, убедительным голосом: «Дядя, пойдем к нам».

Все остальные его встречи были развлечением или обязанностью. Решив провести ночь в городе, Детрей, однако, спать еще не хотел. К его услугам всегда был диван одной из полковых канцелярий; он поехал туда, убедился, что его место не занято никаким странником, и, потолковав с дежурным о новостях завтрашнего приказа, отправился в дивизионный клуб. Недавно все получили жалованье, а потому народу было много в баре и в карточной. Детрею было приятно ходить среди охмелевших групп со своим особенным настроением, о котором никто не знает. Он встретил знакомых, между ними — бывшего сослуживца Тирнаура, и сел с ним за отдельный стол.

— Итак, вы еще не женились, — сказал Тирнаур, плотный человек с веселым, соглашающимися глазами, смотря на руки Детрея.

— Нет, как и вы…

— Я был близок, — ответил Тирнаур, — не знаю, жалею я или нет, что дело расстроилось.

— Самые эти слова ваши подозрительны, — сказал, подходя к нему, худой, белокурый офицер в пенсне. — Я вас встречал, — обратился он к Детрею, — в суде, вы были свидетелем.

— О, да, — сказал Детрей, вспомнив имя офицера. — Садитесь за наш стол, Безант.

— Вчера я дал слово больше никогда не играть, — сообщил Безант, усаживаясь, — но сегодня я как-то забыл об этом. А мои партнеры не знали, и, черт меня побери, если я еще когда-нибудь буду прикупать к пиковому тузу!

— Я слышал, что Джонни Рокерт прикупал не с большим успехом, — сказал Тирнаур.

— Гораздо успешнее. Его выручила жена, сказав по телефону, что в доме пожар.

— Но в следующий раз она должна будет вызвать землетрясение?

— Она сделает больше, чего нельзя сказать об Анне Сульфид, которая проигрывает все жалованье своего мужа.

— Все в своем роде хороши. Но что же мы будем пить?

— Я приказал подать бутылку рома, — сообщил Детрей.

— Вы оптимист, — сказал Тирнаур, — я не так самонадеян и ограничусь шампанским.

— Дайте виски и соды, — обратился к слуге Безант, а затем окликнул молодого артиллериста, который, засунув руки в карманы, проходил мимо с сосредоточенным видом:

— Не хотите ли посидеть с нами, Леклей?

— Хочу, — сказал артиллерист и уселся.

Все эти люди были знакомы друг с другом; Леклей пожал руку Детрея и был отрекомендован ему Безантом как лучший стрелок по голубиным садкам. После того все принялись пить.

— Покончим с этим и составим партию в винт, — предложил Тирнаур.

— Я согласен, — сказал Детрей.

— Не лучше ли поставить в баккара? — спросил Безант. — Слышите, какой шум!

— Там мечет фон Вирт, — сообщил Леклей вскользь и со значением.

— А! — сказал Безант, и все умолкли.

— Детрей, расскажите о Медалуте, — обратился Тирнаур. — Ему предсказывали, по крайней мере, дивизию. О нем не слышно теперь.

— Медалут застрелился, — сказал Детрей.

— Не может быть! — вскричали слушатели. Детрей продолжал:

— Медалут был послан в Гель-Гью ревизовать оружейные мастерские и среди хлама нашел старинный пистолет. Он обратил внимание, что не может разглядеть травку фамилии мастера. Через месяц он был вынужден обратиться к врачам, и ему предсказали, что он может ослепнуть. Некоторое время он курил опиум; потом зарядил пистолет пулей и покончил с собой.

— Однако! — сказал Безант.

Дым четырех сигар застлал лица беседующих.

— Я знал его, — проговорил Тирнаур. — Ему всегда что-то мешало жить, хотя он участвовал в шести экспедициях и не был ни разу ранен. Как твои малютки, Леклей?

— Как всегда; и, как всегда, ждут.

— Вот мысль, — сказал Безант, — дело идет, я вижу, о Розите и Мерседес. Я страшно давно не был в их доме.

— Что скажете вы, Детрей, так проницательно улыбнувшийся? — спросил Тирнаур.

— Лучше я буду с вами, чем мне вступать в тщетную борьбу с пружинами клеенчатого дивана, — сказал Детрей. — Я живу в Ламмерике и пристроился на эту ночь в канцелярии.

— В таком случае устроим сбор, — предложил, воодушевляясь, Безант. — Хотя я и прикупал к пиковому тузу, однако начну первым.

Он положил на тарелку золотую монету; все остальные сделали то же самое. Слуге было наказано уложить в корзину сыр, фрукты, консервы, конфеты и двенадцать бутылок; затем все это слуга снес в автомобиль Безанта, и компания отправилась на шоссе, среди садов которого находился дом с обещанными Леклеем Розитой и Мерседес. Когда Детрей усаживался, ему что-то мешало отдаться беспечной болтовне, как если бы он ехал прямо от Евы Страттон. Но автомобиль выругался, и ощущение помехи исчезло.

Проехав мимо кавалерийских казарм, автомобиль кинулся влево, на глухие огни окраины, и, резко вертя руль на поворотах, Безант доставил компанию к началу шоссе, где стоял скрытый деревьями