Слыхал?
Домослав Как гордо!
Б и в о й
Пусть! На гордость-гордость. Их поединок — стали и кремня — Рождает искру ярого огня.
Сцена меняется, приобретая большую глубину. На заднем плане, на вершине скалы, замок сестер. Власта и Свартка выходят из глубины сцены.
Власта
Так, значит, сестры, госпожи твои, Меня не примут?
Свартка Их нельзя тревожить.
Власта
Известно ль им, что я к ним от Либуши?
Свартка
Известно.
Власта И однако…
Свартка
Да. Но вот Они сюда спускаются из замка Крутой тропою. Отступи назад. Как подойдут, ты к ним и обратись.
Казн и Тета спустились со скалы вниз.
К а з и
Я говорю: дрожит вода в сосуде. Колеблется земля, и, значит, время Рождает нечто новое.
Власта
Княжна
Пресветлая!
Казн
Ах, это Власта. Здравствуй! Добро пожаловать — сюда, ведь в замок Тебе нельзя.
Власта Кто ж запретил?
Т е т а
Мы сами. Кто внемлет тайному, тот изрекает Веленья, но готов и подчиняться.
Власта
Моя владычица…
Казн
Мы знаем всё. Либуша хочет к сестрам возвратиться, Ей тягостно упорство темное народа. Но этого нельзя.
Власта Я мыслю так же. Кази
Но по-иному. Передай же ей: Кто следует путями вышних сил, Тот должен обрести в себе единство. А кто не может все многообразье И чувств и помыслов собрать в одно, Так, чтобы тело просветилось духом, А дух овеществился во плоти, Кому дела мирские и желанья И память, память — злейшая помеха — Смущают душу, жаждущую знанья, — Тому уединенье недоступно, Где человек свободен, сам с собой. Куда б ни шла Либуша — всюду с ней Ее заботы и ее служенье. К тому же — так нам кажется, — теперь Ее душою светлой завладела Любовь к мужчине. Ибо драгоценность, Которую с собой ты принесла, Как знак, что послана сестрою нашей, Уже первичным блеском не сияет:
Она была в чужой — мужской — руке. Сестре к нам нет путей: в ней дух разорван, Наш круг она сама разорвала. Они ютят продолжать свой путь. Власта преграждает им дорогу.
В л а ст а Но дайте госпоже моей совет, Как примирить в народе разногласье.
Кази
Найдет она кого-нибудь в народе Мудрей себя, — пусть он берет венец. Но ведь она мудрей их всех — пускай же Идет без страха и препон, не глядя По сторонам: что пало, что стоит. Достаточно на многие вопросы Лишь одного, но твердого ответа. Достаточно взглянуть в широкий мир — Он даст тебе мудрейший из уроков. Вот ночь сменяет день, а солнце — месяц, Дождь увлажняет всходы, град их бьет, Ты жаловаться можешь, ликовать, — Изменят ли потуги человека Хоть что-либо из сущего от века?
Т е т а
И мысль — свободной мнит себя она - Необходимости подчинена. Всегда причина к следствию приводит, И дважды два — четыре, как ни жди Тебе желанных, может быть, пяти. Свободен тот, кто знает свой предел. Безумья раб — кто горд своей свободой.
К а з и
Нет, никого не стоит убеждать, Все будут лишь нужде своей внимать. Одно мирит враждующие мненья — Порыв бездумного благоговенья: Покорен сын велениям отцовым, Он их считает как бы божьим словом,
Лишь одному — над всеми суд вершить, Другим — повиноваться и служить: Равны, как сестры, госпоже твоей, Как властвующей — мы послушны ей. Пусть выше человека станет тот, Кто против этого закона восстает.
Княжны продолжают свой путь, и Власта, как бы вновь пытаясь что-то возразить, идет рядом с ними. Все скрываются за сценой слева.
Зал в Либушином замке. Направо, на возвышении — тронное кресло. Справа появляется Добромила.
Добромила
Л и б у ш а
Добромила
Да, как и прежде, Еще не видно посланных тобой.
Л и б у ш а
Я спрашивала, не видать ли Власты, Ведь к сестрам я отправила ее, Но Власта — как мужчина: время тратит
На многие и разные дела. Вот женщине ты скажешь: «Сделай то-то», Она и сделает. Велишь мужчине — Он станет делать больше, чем потребно. Ей поболтать бы — слушать любит он: В другом обличье то же любопытство. Ему ведь лень болтать, — уж он, наверно, Порой бы больше женщины болтал. Как я хочу вернуться к сестрам, в Градчин! На ленников упрямых тратишь силы, Но все, в чем важность есть и смысл, они Сперва положат на весы сомненья,
А под сомненьем то, что не по нраву. У дочерей же Кроковых не так. Пусть спорить меж собой они готовы, Но подлинная суть для них важней, чем слово.
Мне жалко даже, что послала я Трех этих дурней за четвертым дурнем: Он, как они, упрям, к тому же горд, И медлит там, где, даже торопясь, Почти что медлишь. Если снизошла я До тайных помыслов о нем и если Запечатлелась в сердце у меня Та встреча, почему же не спешит он Из мрака, где друг друга только слышишь, На свет, где видят очи, где его Ждет благодарность, если не награда?
И выбирать мне суждено из них? И я должна, как знатные хотят, Себя связать с одним из их числа? И право на владенье этим телом Какому-нибудь низменному дать? Его дыханье и прикосновенье Терпеть? Нет! Все во мне клокочет, — нет!
Пусть Власта выберет себе супруга. Ее потомство примет мой венец.
Добромила Пыль поднялась вдали.
Л и б у ш а
Ну, пыль — ничто. Добромила
Ну вот и люди показались… Вижу: Народ и знатные.
Л и б у ш а А Власты нет?
Добромила
Посередине конь твой без узды.
Л и б у ш а
Не видно всадника на нем?
