есть Клео, которая станет моим лучшим другом. Не волнуйтесь, я подчинюсь этому правилу. Было бы и в самом деле ужасно, если бы мы вынуждены были пожениться.
Звук мужских голосов стало громче, и Аиша оглянулась.
— Эти офицеры направляются сюда, так что мне лучше уйти. Ведь мы же не хотим, что они увидели нас здесь одних, на палубе, в темноте? Они же могут заставить нас пожениться, а это просто немыслимо. Спокойной ночи, — проговорила она и исчезла.
Рейф моргнул. Всё произошло очень быстро. И выглядело так, будто она рассердилась.
Он постарался вспомнить, что именно сказал ей, объясняя правила поведения. И решил, что в его словах не было ничего обидного. Всё было ясно и разумно, и он постарался дать ей понять, что лишь защищает её от нежелательных последствий несколько беспечного дружелюбия. Она выросла в другой культуре, где мужчины и женщины не смешивались в социальном отношении. Ей нужно было намекнуть об этих различиях.
Но, несмотря на это, Рейф увидел в поведении Аиши проявление горячего темперамента, который иногда обретал физическую форму. У него до сих пор оставались, подтверждающие это, шрамы, подумал Рейф, касаясь того места на шее, где когда-то были царапины от её ногтей.
Нет, если Аиша рассержена, то выражает это вполне ясно. В этом отношении она была немного похожа на свою кошку.
Должна быть какая-то другая причина, из-за которой она так резко исчезла, а он почувствовал себя неловко.
Рейф хотел было присоединиться к молодым офицерам, выкурить с ними по сигаре и для разнообразия какое-то время побыть в чисто мужской компании. Но потом решил, что сейчас он совершенно не в настроении. Может быть, завтра он так и поступит.
В течение следующих трёх дней он почти не видел Аишу. Вероятность не встретиться на таком маленьком корабле была невелика; поэтому было похоже, что она его избегает. Аиша явно всерьёз восприняла правила поведения. Рейф подумал: «Будешь тут серьезно их воспринимать, учитывая то, в какой стране она выросла». Законы паши были действительно суровыми.
«Как и в Англии», — подумал он. Возможно, англичане и не отрубали преступникам руки, но некоторых нарушителей закона вешали или отправляли на другой конец света. Она просто не поняла разницу между правилами вежливого общества и законами страны, вот и всё. И Рейф объяснил бы ей это, если бы Аиша позволила ему подойти к ней достаточно близко.
Она, казалось, приклеилась к молодому викарию и его жене. А когда девушка была не с ними, то проводила время с тремя ведьмами. Которые в действительности были довольно дружелюбны по отношению к ней, признал он, увидев одну из них, сидевшую рядом с девушкой на палубе и обучавшую её вязанию.
Даже моряки привязались к ней. Обычно они не общались с пассажирами, но котёнок разрушил все барьеры.
Аиша приносила Клео на палубу каждый день, утром и вечером, чтобы давать ей подышать свежим воздухом, и вскоре моряки и пассажиры стали находить причины, чтобы оказаться поблизости, когда крохотное существо будет играть и исследовать территорию.
Сначала кошечка просто обнюхивала всё вокруг, стоя рядом с Аишей и прячась под её юбками всякий раз, когда кто-нибудь приближался… только за тем, чтобы выпрыгнуть и атаковать их туфли и лодыжки. Но постепенно, по мере того, как Клео привыкала к месту, она становилась смелее.
Однажды Клео попыталась взобраться на мачту и застряла на высоте шести футов, а потом яростно мяукала, требуя, чтобы её спасли. В другой раз она завязала чуть ли не смертельную битву с концом свернутого каната. Сначала это было забавно, но поскольку котёнок становился всё смелее и безрассуднее, Аиша начала беспокоиться. Кошечка исчезала в любой лазейке, какую могла найти, старалась исследовать все тёмные углы и запрыгивала на любую доступную ей поверхность.
Однажды Аиша обернулась, чтобы посмотреть на Клео и обнаружила, что голова котёнка торчит из дренажных отверстий в планширах, и кошечка внимательно смотрит вниз на море. С тех пор экскурсии по палубе были прекращены.
— У неё нет и капли здравого смысла, — объясняла Аиша на следующий день, когда люди спрашивали о котенке. — Я не уверена, что она не попытается прыгнуть в море на проплывающего мимо дельфина.
На следующий день один из моряков подарил ей длинный тонкий поводок с верёвочным ошейником.
— Это не позволит ей свалиться за борт, мисс, — сказал моряк.
Остаток дня все развлекались, наблюдая за тем, как Клео сражается со своей сбруей. Она боролась с ней, катаясь и мяукая, и при этом запутывалась ещё больше. Кошечка пыталась избавиться от ошейника и крутилась по кругу, яростно шипя от бессилья. А когда Аиша пыталась вести Клео на поводке, та прижалась к палубе и отказывалась двигаться с места.
— Это всё равно что взять на прогулку буханку хлеба, — смеялась Аиша.
Так что она говорила со всеми и все говорили с ней. Кроме Рейфа. Каждый раз, когда Аиша видела, что он приближается, она подхватывала котёнка и спешила уйти.
Когда кошечка впервые появилась в ошейнике, Рейф ухватился за этот предлог, чтобы поговорить с Аишей, впервые за эти дни. Это было вполне позволительно, поскольку они находились в компании дюжины беспристрастных свидетелей, но она всё же схватила котёнка и исчезла в своей каюте.
Аиша ухватилась не за тот конец чёртовой палки, подумал он, ведь им не то, что вообще нельзя было разговаривать, им просто нужно было быть… осторожными. Чёрт возьми, он соскучился по ней.
Но она была вёрткой, как змея, используя всех остальных пассажиров, чтобы держать его на расстоянии.
Два молодых офицера, Грин и Дикинсон, галантно сопровождали её несколько раз в день на прогулках по палубе и даже провожали её и миссис Феррис к столу. Несколько раз Рейф стучался в дверь их каюты только затем, чтобы получить от Вудс ответ, что лейтенанты Грин и Дикинсон уже зашли за леди.
Нынче вечером это случилось в третий раз подряд.
Не удивительно, что миссис Феррис хорошо к ней относилась, мрачно подумал он. Должно быть, прошли годы с тех пор, как её сопровождал на обед молодой красивый офицер, если вообще когда-нибудь такое было. Рейф решил не идти на обед; ему в любом случае нездоровилось, видимо, его желудок не усвоил какое-то блюдо.
Следующим утром Рейф спал допоздна, а когда Хиггинс принёс тёплую воду для умывания, то обеспокоено уставился на хозяина.
— Сэр, я думаю, вам не следует вставать. Вы выглядите ужасно и вы всё ещё больны.
— Глупости, Хиггинс, это всего лишь легкое отравление. Армия не может останавливаться из-за несварения желудка, — Рейф с трудом выбрался из постели и сполоснул лицо тёплой водой. Затем прополоскал рот и сплюнул. Ночью его пару раз вырвало, но Рейф был не намерен сдаваться этой болезни. Как только это выйдет из его организма, он будет в порядке.
— Вы больше не в армии, сэр, — возразил Хиггинс. — И хорошо бы вам отдохнуть в постели день- другой. С этими тропическими лихорадками, сэр, нужно быть очень осторожным.
— Ерунда. Просто побрей меня. Проклятая рука почему-то дрожит.
Он сел на койку, и Хиггинс приступил к бритью, что случалось очень редко. Голова была тяжелой и раскалывалась от боли. Рейф признал, что чувствует себя нездоровым и что его лихорадит, но просто валяться в душной маленькой каюте ему не хотелось. Уж лучше подняться на палубу и подышать свежим воздухом.
И, кроме того, будь он проклят, если позволит Аише избегать его ещё один день. Если понадобится, то он силой вытащит её из каюты и объяснит, что она неправильно истолковала его слова. Ей можно говорить с ним. Проклятье, он нуждался в общении с ней.
С помощью Хиггинса Рейф оделся и, пошатываясь, направился к двери.
— Вам не следовало вставать, сэр, — сказал Хиггинс.
— Ерунда, это просто бортовая качка, вот и всё. — Он вышел в коридор и увидел объект своих
