состязания? Зачем эта скачка?

Неужели он думает, что это наилучший способ сказать «прощай»? Джон может специально проиграть скачки, и тогда он будет связан словом чести и будет просто обязан прекратить ухаживать за ней.

Ее сердце было разбито.

– Но потом я подумала, что это самая замечательная вещь, которая могла произойти с тобой, – продолжала Виктория. – Внимание, которое вызовет это пари, станет самым большим событием сезона, может быть, даже самым важным с момента запрета дуэлей.

– Вики, это недопустимо.

– Нет-нет, моя милая. Все будут думать, что я приложила к этому свою руку, и это станет свидетельством моих способностей свахи. Мамаши всего Лондона будут пытаться заручиться моей поддержкой, а после того, как ты будешь благополучно обручена, я займусь самыми выгодными клиентами.

Кэтрин изо всех сил пыталась понять Викторию.

– Речь идет не о тебе, а обо мне. Я не хочу, чтобы кто-то состязался за право ухаживать за мной, и я этого не допущу, – закончила она твердо.

Виктория выглядела растерянной.

–  Что ты имеешь в виду? Это будет вполне законное состязание между двумя знатными джентльменами. Ты не можешь помешать им.

– Послушай меня, – решительно произнесла Кэтрин, понимая, что должна что-то предпринять. – Если скачка состоится, ни с одним из них я не стану даже разговаривать.

–  Конечно же, станешь, – спокойно произнесла Виктория, словно речь шла о погоде. – Вокруг не так уж много знатных холостяков. Тебе, без сомнения, не удалось очаровать лорда Дагдейла. Но теперь об этом не стоит беспокоиться. Тебе придется принять ухаживания победителя. Потому что для тебя это будет лучше всего. А теперь заканчивай одеваться. Сегодня на всех приемах только об этом и будут говорить, а мне не хотелось бы упустить ни одного из этих восхитительных обсуждений.

Для того чтобы выработать план действий, Кэтрин потребовалось провести большую часть дня в полном одиночестве, но затворничество дало результат. Она не будет стоять в стороне, позволив разыграться этому спектаклю, и ее реплика станет ключевой.

Сначала ей казалось, что она никогда больше не захочет видеть Джона, потом она не могла дождаться встречи ним, желая высказать сэру Чатуину свое возмущение по поводу заключенного пари. И тут же, мгновение спустя, любовь поднималась из глубины ее сердца, переполняя душу, и Кэтрин начинала думать, что наверняка есть какое-то разумное объяснение всему этому.

Возможно, его каким-то образом принудили к этому. Может быть, маркиз назвал его трусом. О многом она передумала, но ответы на ее вопросы были только у Джона.

Первый же вечер, который посетили Виктория и Кэтрин, стал для последней настоящим кошмаром, превратившись для Виктории, которая охотно принимала восторги по поводу популярности Кэтрин, в желанный праздник.

Кэтрин была совершенно не в настроении для таких приветствий. Некоторые барышни смотрели на Кэтрин с, пренебрежением, тогда как другие толпились вокруг нее, спрашивая, как она себя ощущает, когда два самых красивых холостяка в Лондоне будут состязаться за права добиваться ее руки. Для Кэтрин была невыносима каждая минута, проведенная на людях, и она извинялась и, пыталась уединиться, как только было возможно.

Были только два человека, с которыми ей хотелось поговорить.

Когда она и Виктория прибыли на второй вечер, Кэтрин сразу же увидела одного из них. Она спешно покинула свою сестру и последовала за леди Линетт в дамскую комнату.

Выждав несколько мгновений, она подошла к леди Линетт:

– Линетт, мы могли бы поговорить наедине?

– Да, Кэтрин, – ответила Линетт, ее лицо выражало возбуждение, оно же звучало и в ее голосе. – Я ищу тебя весь вечер. Умираю от любопытства, мне очень хочется узнать, что ты думаешь об этом состязании. Давай найдем местечко, где мы сможем спокойно поговорить.

Они пошли по коридору, заглядывая в двери, пока не нашли небольшую комнату, в которой, по счастью, никого не было. Они проскользнули внутрь, и как только дверь за ними закрылась, Линетт сказала:

– Ну, так расскажи мне, каково это – ощущать себя самой популярной девушкой в Лондоне? Кэтрин сделала глубокий вдох и ответила:

– Отвратительно.

– Но почему? Ведь твоей руки добиваются такие известные джентльмены.

– Нет, им нужна не я, просто каждый из них хочет стать победителем. Но я не стану их призом, и я прошу тебя помочь мне в этом.

Линетт казалась озадаченной.

– Чем я могу тебе помочь?

– Я решила, что сама приму участие в этой скачке, Я обойду их обоих, а потом никогда не буду общаться с ними.

– Что?! – воскликнула Линетт. – Ты не можешь это сделать. Они ни за что не позволят тебе участвовать. Это мужское соревнование.

– И что они сделают? Насильно выведут меня со старта?

– Ну, не знаю, но это вполне возможно.

– Думаю, что нет.

– Но даже если они и позволят тебе присоединиться к ним, разве ты сможешь выиграть? У тебя ведь нет лошади, правда?

– К сожалению, нет, даже плохонькой, но я найму самую лучшую лошадь какую смогу найти. Я прекрасная наездница, и я знаю, как выжать из лошади все, на что она способна. Я буду участвовать в скачке, и, может, тогда эти господа поймут, какая нелепая идея пришла им в голову.

Глаза Линетт заблестели.

– Не могу поверить. Слишком восхитительно, у меня просто нет слов. Как же мне начать колонку лорда Труфитта… «Можно подвести лошадь к воде, но нельзя заставить ее пить», или, может, мне лучше начать так: «Когда лошадь подошла к обрыву, слишком поздно натягивать поводья»? – Внезапно Линетт остановилась и замолчала. Ее зеленые глаза расширились от страха. – О Боже, что это я сейчас наговорила?!

Кэтрин была в полном изумлении.

–  Думаю, ты только что призналась, что ты и есть лорд Труфитт.

– Нет-нет, я этого не говорила. – Линетт достала платочек и изящно потерла лоб дрожащей рукой. – Нет, я оговорилась, я никогда не утверждала, что я лорд Труфитт! – Она смотрела на Кэтрин полными ужаса зелеными глазами. – Ведь так?

– Линетт, все в порядке. Я твой друг. Я никому ничего не скажу.

Линетт молчала.

Кэтрин успокаивающим жестом положила руку на плечо Линетт:

– Я доверила тебе свои сведения, а теперь ты доверь мне свой секрет. Даю тебе слово, все останется в тайне.

–  Я на самом деле не лорд Труфитт, но знаю, кто скрывается под этим именем: я на нее работаю.

Кэтрин улыбнулась:

– Мне нравится, что лорд Труфитт не мужчина. Как хитро поступила эта леди, кто бы она ни была, взяв мужское имя.

Неожиданно Линетт прелестно, чисто по-женски хихикнула, чего Кэтрин никак не ожидала.

Кэтрин рассмеялась вместе с ней.

– Я и так слишком о многом проговорилась, – сказала Линетт, когда они перестали смеяться. – Это может навлечь на нее неприятности, да и на меня тоже. Мы обе потеряем нашу работу, если раскроется, кто мы. Ты ведь это понимаешь, не так ли?

– Понимаю, и ни одна душа не узнает об этом от меня. Моя сестра решила, что это лорд Чатуин рассказал лорду Труфитту о том, что произошло в парке. Я постаралась оставить ее в этом заблуждении. Не волнуйся, я буду хранить твой секрет.

– Ты настоящий друг.

– Итак, завтра днем ты напечатаешь в колонке лорда Труфитта, что мисс Рейнольдс решила также принять участие в этой скачке и что она рассчитывает на победу, хорошо? А после того, как это случится, она откажется принимать знаки внимания со стороны любого из этих джентльменов.

Линетт подвинулась и неожиданно крепко обняла Кэтрин, и на душе у той потеплело.

– Положись на меня, – сказала Линетт. – Я обо всем позабочусь.

Линетт и Кэтрин поодиночке вернулись в заполненный гостями зал. Кэтрин тотчас начала искать Джона, но неожиданно наткнулась на его друга лорда Дагдейла.

– Мисс Рейнольдс, как приятно увидеть вас!

– Неужели? – спросила она, не видя причины соблюдать внешние приличия со столь неприязненно настроенным другом Джона.

– Да. Я надеялся, что вы сможете уделить мне несколько минут.

Она внимательно посмотрела на него и не увидела холодной враждебности, читавшейся в его глазах во время их последнего разговора, тем не менее, терпеть его расспросы Кэтрин была не в настроении.

– Не думаю, что у нас есть, что сказать друг другу, милорд, так что если вы меня извините…

– Подождите. – Он мягко дотронулся до ее плеча.

Кэтрин гневно посмотрела на него, и Дагдейл быстро отнял руку.

– Прошу меня извинить, мне не следовало этого делать.

Он оглянулся вокруг – убедиться, не заметил ли кто-либо в толпе, что он нарушил этикет.

Кэтрин знала, что здесь было слишком много людей, которые разговаривали, смеялись, пили и могли и не заметить эту его вольность. В зале было слишком шумно, чтобы кто-то мог услышать их разговор.

– Я должен сказать вам кое-что важное. Выслушайте меня.

Она хотела было отказать ему, но любопытство взяло верх, и она ответила:

– Ну, хорошо, вы можете проводить меня к столику с напитками.

– Благодарю, мисс Рейнольдс, – сказал он.

Несмотря на обилие гостей, Кэтрин заметила, что на них все-таки бросают любопытные взгляды.

Несомненно, всем уже было известно о пари лорда Чатуина и маркиза Уэстерленда, а сейчас ее видели с лордом Дагдейлом. Многим было любопытно, что же происходит.

Кэтрин мысленно улыбнулась. Она бы не возражала, если бы в свете разошелся слух о ее разговоре с лордом Дагдейлом. При нынешнем настроении ей хотелось бы доставить Джону хоть малейший повод для беспокойства.

Граф подал ей чашку с пуншем и взял