— Милли, — крикнул грубый голос, — ты не конокрад, и тебе нечего болтать с посторонними.

Том быстро обернулся и за костром увидел высокого человека. На нем был кожаный фартук, и в мускулистой руке он держал молоток. Было невероятно, чтобы этот белокурый великан был отцом девушки. Даже в этот момент, когда он был удивлен и раздосадован, эта уверенность наполнила Тома чувством радости. Редкая рыжая борода не могла скрыть грубого и сурового выражения лица этого человека. Голубые глаза его были блестящие и злые.

— Простите меня, — сдержанно сказал Том. — Я пришел за лошадью мистера Хэднолла. — Затем, обратившись к девушке, он поблагодарил ее. Глаза ее в это время были опущены вниз. Том быстро ушел, ведя за собой лошадь. Он не придал особого значения этому инциденту, разве только обратил некоторое внимание на легкое раздражение в грубых словах и в жестах белокурого человека. Однако эта деталь ускользнула из его памяти, и осталось только какое-то смутное, приятное впечатление от девушки, пока все не затмила серьезная и волнующая забота — выбор лошади и ружья.

Тот факт, что Хэднолл и его помощники бросили свою работу, а Пилчэк настоял на том, что он будет иметь решающий голос при этих покупках, доказывал, какое первостепенное значение придавали они этому делу.

Хэднолл помирился с Пилчэком на том, что тот так же хорошо разбирается в лошадях, как он сам в ружьях.

И они отправились в город, и шли по пыльной, шумной, полной народа улице, толкаясь среди индейцев, солдат, охотников, разведчиков, возниц, среди мужчин, на худые лица которых наложила печать порочная жизнь, и женщин с хищным взглядом. Пилчэк, по-видимому, знал всех.

Магазин, в который Пилчэк привел Тома и других, был полон покупателей, и если бы не отсутствие бутылок с напитками, он был бы похож на пограничный кабачок. Пахло табаком, и Том увидел такое огромное количество табаку на полках, что поделился своим восхищением с Хэдноллом.

— Да, парень, жевательного табаку у нас много, — важно ответил тот. Пилчэк остановил свое внимание на прилавке, где лежала масса ружей и ножей.

— Нам нужно ружье крупного калибра, — сказал он продавцу.

— Осталось только одно, и то не новое, — ответил тот и отыскал большое, тяжелое ружье. Пилчэк осмотрел его и передал Тому.

— Я видел лучше, но и это годится пока. Затем нам нужен пояс с патронами и два ножа — сдирать и скоблить шкуру.

Когда эти покупки были сделаны, у Тома было уже почти все, что нужно. Затем Хэднолл сделал необходимые закупки для отряда, а когда и с этим было покончено, Пилчэк повел их на окраину города, где был расположен базар, переполненный запыленными, беснующимися, брыкающимися лошадьми. Пилчэку и Хэдноллу понадобился целый час, чтобы выбрать лошадь для Тома. Работая всю жизнь на ферме, Том умел хорошо ездить верхом и обращаться с лошадьми, но не был лихим наездником. В конце концов выбрали лошадь, седло, узду и шпоры. Расплатившись за все, Том посмеялся, как мало денег осталось у него.

— Все стало дорого, и не стоит таких денег, — с сожалением заметил Пилчэк. — Но у нас нет никакого выбора. Это хорошая лошадь, довольно молодая, сильная, у нее легкий ход, но она никогда еще не видела бизонов.

— Ну, так что же? — спросил Том, и его восторженное чувство несколько ослабело.

— Ничего. Только первый бизон, которого она увидит, решит все дело. — Это довольно загадочное замечание произвело довольно тревожное впечатление на Тома, и он запомнил его.

Со всеми этими покупками и с багажом Тома, полученным на станции, вся компания отправилась обратно в лагерь. Днем все были заняты своим делом. Том надел простую, грубую одежду и высокие сапоги, подходящие для жизни на открытом воздухе. Перемена эта произвела непередаваемое изменение в его душевном состоянии. Он уже был готов стать лицом к лицу со всеми опасностями охоты, и как ни старался он быть серьезным и сдержанным, он не мог подавить страстного, восторженного волнения. Он попробовал свою лошадь, которую назвал Дести, так как, только выкупав ее, ему удалось очистить ее от пыли. Дести выказала себя с самой лучшей стороны и заслужила одобрения всех, кроме Пилчэка. Особенно понравилась она Хэдноллу и его дочери, Сэлли.

Остальную часть дня он помогал Бэрну Хэдноллу приводить в порядок и грузить большую повозку, предназначенную для перевозки их драгоценного снаряжения, а затем, во время охоты, для перевозки шкур, которые они надеялись добыть.

Перед закатом солнца Том услышал веселые голоса женщин, звавших ужинать, и вслед за Бэрном пошел к столу, который заменяла парусина, разостланная на земле. Все были голодны. Хэднолл положил себе еду на жестяную тарелку, наполнил кружку, затем вернулся к повозке и поставил свой ужин на сиденье. Он был слишком высок, чтобы сидеть на земле, скорчившись и скрестив ноги по индейскому обычаю, но его рост позволял ему стоять и есть с сиденья повозки. У Пилчэка тоже была своя особая манера. Он ставил тарелку на землю и ел, став на одно колено. Все они были возбуждены, кроме Пилчэка, но это возбуждение, не мешая им удовлетворять голод, придавало ужину радостное оживление. Том не один радовался тому, что оставляет надоевшую однообразную жизнь, не один мечтал о девственных краях, о будущей работе на земле.

После ужина он опять отправился в город, намеренно один. Он не старался понять, что побудило его к этому. Это третье посещение главной улицы не удовлетворило каких-то смутных стремлений его, и он повернул обратно к лагерю.

Когда он дошел до конца улицы, прохожие стали редки и потому более заметны. Но Том не обращал ни на кого внимания, пока не услышал женский голос.

Он раздался позади него, и в нем чувствовалось раздражение, даже гнев. Голос мужчины, тихо и хрипло ответивший что-то, заставил Тома быстро обернуться.

К нему подходила молодая женщина с тяжелым узлом в руке, а шага на два дальше шел следом за ней мужчина. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что она старается уйти и отделаться от него.

Том пошел навстречу ей и узнал девушку, с которой он обменялся несколькими словами в соседнем лагере.

— Этот парень пристает к вам? — спросил Том.

— Он оскорбляет меня, — ответила она.

Том быстрыми шагами направился к человеку, преследовавшему девушку.

— Эй, вы, послушайте! — решительно крикнул он. Но человек этот так поспешно пошел прочь, что пришлось бы бежать, чтобы догнать его.

— Это ничего. Оставьте его, — с облегчением сказала девушка и засмеялась.

— Этот город полон грабителей. Вам не следовало бы приходить сюда одной, — ответил Том.

— Знаю. Это случалось и раньше. Я не испугалась, но рада, что мы встретились.

— Узел у вас, по-видимому, очень тяжелый. Дайте, я понесу его, — предложил Том.

— Благодарю вас, я отлично справлюсь сама, — ответила она.

Но он взял у нее узел и при этом дотронулся до ее руки. Это произвело на Тома неожиданное и глубокое впечатление. На мгновение это лишило его непринужденной простоты.

— Ну… я… он слишком тяжел… для девушки, — запинаясь, сказал он.

— О, я очень сильная, — возразила она.

Глаза их встретились снова, как тогда, когда Том пришел за лошадью и взглянул на нее. Только на этот раз, казалось, это было совершенно иначе. Она посмотрела вдаль, в пространство, где в надвигающихся сумерках сверкали огни лагеря. Затем она пошла вперед, и Том зашагал рядом с ней. Он хотел заговорить, но как будто не в состоянии был придумать, что сказать. Эта встреча не была обыкновенной случайностью. Он не мог понять самого себя. Ему хотелось расспросить ее, кто она, куда она ходила, в каких отношениях она с тем грубым человеком, который назвал ее Милли. Но он не мог произнести ни слова. Он мог бы, конечно, разговориться с ней, если бы не сосредоточился всецело на том смутном, неясном чувстве, которое охватило его. Они не успели еще дойти до конца города, как она остановилась и обратилась к нему.

— Благодарю вас, — мягко сказала она. — Теперь я сама понесу узел.

— Нет, до вашей стоянки еще далеко.

— Да… вот именно поэтому, — запинаясь, ответила она. — Вам не следует идти со мной… Он — мой отчим; вы слышали, как он со мной говорил. Я… больше я ничего не могу сказать вам.