— А ты не будешь проверять вторую ногу? — спросила Эмма.

— Для чего?

— А вдруг она сломана?

— Едва ли там есть что-нибудь, кроме пары синяков, которые ты вполне заслужила. Какого черта ты шляешься там, где нет ни души?

Эмма недаром была звездой в школьном драмкружке, а позднее в колледже. Две большие слезы навернулись ей на глаза и потекли по щекам.

Зак чертыхнулся.

— Я сделал тебе больно?

— Немножко. — Эмма шмыгнула носом и одарила его улыбкой, с какой леди Джейн Грей шла на эшафот.

— Извини, — сказал Зак.

— Не за что. Это я виновата.

— Да, — согласился он. — Давай посмотрим, сможешь ли ты стоять. — Зак поднялся и протянул ей руку.

Эмма приняла ее.

— А как же сломанная нога?

— Если сможешь стоять, значит, она не сломана. — Он дернул Эмму за руку, и девушка неохотно поднялась.

— Так я и думал. Ничего не сломано, — сказал Кент таким тоном, словно был убежден, что небольшой перелом пошел бы ей только на пользу.

Эмма зашаталась и потянулась к левому колену.

— Наверное, я потянула мышцу…

— Едва ли. По-моему, все в порядке. Малость в пыли, а к кардигану прилипли иголки. Но жить будешь.

Эмма хмуро покосилась на Зака, зашаталась снова и ухватилась за его руку.

— Не та нога, — сказал Зак, когда Эмма вытянула левую ногу и поморщилась. — У тебя сломана другая. Забыла?

Черт бы его побрал…

— Что же ты не смеешься? — спросила она.

— Было бы над чем. Не вижу ничего смешного в девчоночьем притворстве.

— Я не притворялась! — воскликнула Эмма. — И через неделю мне будет девятнадцать!

— В самом деле? Никогда бы не подумал.

На его лице не было и тени улыбки. Зак смотрел на нее как на надоедливое насекомое, которое испортило его прогулку.

Разочарованная, смущенная и не привыкшая к отказам, Эмма сердито сказала:

— Я женщина, Зак Кент. И могу это доказать.

— Сомневаюсь, маленькая мисс Серебряная Ложка[3]. Зачем трудиться взрослеть, если все, что вы хотите, достается вам за прекрасные изумрудно-зеленые глаза? — Он наклонился вплотную. — На этой неделе они зеленые, верно?

Эмма яростно уставилась на него.

— Зачем ты мне все это говоришь, Зак?

Зак пожал плечами и решительно сказал:

— Чтобы ты понимала… Женщина — это кто-то вроде моей сестры Мораг, которая воспитала нас восьмерых после смерти матери. Или другая моя сестра Катриона, которая ухаживает за умирающими детьми. — Он снял ее пальцы со своей руки и подтолкнул Эмму. — Иди. Скоро стемнеет.

Он был прав. Ветер стих, деревья не шумели, и безмолвие нарушалось только их дыханием. В воздухе пахло землей и летом. Эмма прислушалась к тишине, и тут ее терпение лопнуло.

Ну, она ему покажет! Покажет этому ханже, этому ублюдку! Она не виновата, что у ее отца куча денег и что ей не пришлось расти в трущобах!

Она остановилась, развернулась и направила кулак в нос Зака.

Кент удивленно заморгал и перехватил ее запястье. Она подняла другой кулак, но и его постигла та же участь. И тут он засмеялся.

— Леди-боксер! — фыркнул он. — Кто бы мог подумать? Малышка Эмма, ты хотела расквасить мне нос?

— Да, — сказала Эмма, весь гнев которой сразу улетучился. Она довольно улыбнулась. — Я хотела. Но ты все испортил.

Его глаза блеснули так, что у Эммы похолодело в животе.

— Хочешь попробовать еще раз?

— Нет. — Она взвесила шансы. — Лучше я тебя поцелую.

Блеск в его глазах потух, и Зак в ту же секунду отпустил ее.

— О нет, — сказал он, качая головой. — Нет, юная леди Колфакс. Поищите себе для поцелуев кого- нибудь другого.

Но Эмма не хотела искать никого другого. Зак в темном рыбацком свитере, Зак с таинственными впадинками на щеках был именно тем мужчиной, которого она хотела. Единственным, кого она когда-нибудь хотела. И если она не попытается завоевать его сейчас, на вторую попытку у нее просто не хватит смелости.

Не давая себе времени подумать, Эмма шагнула вперед, обеими руками обвила его талию и прижалась губами к губам. Под ногами хрустнула веточка.

Зак не двигался, не отвечал и не реагировал. Эмма спустила руки ниже, ощутила его твердые ягодицы, раздвинула губы и высунула язычок. От кожи Зака исходил слабый запах соснового бора.

Он со свистом втянул в себя воздух, выдохнул… и вдруг возвратил поцелуй так умело, что она ахнула бы, если бы была на это способна.

Она целовалась и раньше. Но этот поцелуй ничем не напоминал прежние. Это был поцелуй мужчины, который знал, что он делает, и доказывал это. Затем он отстранил Эмму и спросил:

— Ты этого хотела?

Эмма не могла смотреть ему в глаза. Да, именно этого она и хотела. И в то же время нет. Потому что, хотя от поцелуя Зака у нее закипела кровь и отнялись ноги, в нем не было страсти. Он был умелым, но равнодушным. Да, в конце концов Кент поцеловал ее. Но этот поцелуй не имел никакого значения. Потому что сам Зак был в это время за тридевять земель отсюда. Он невольно — или скорее вольно — заставил Эмму почувствовать себя глупой девчонкой. И безнадежно одинокой.

Она остановилась и подняла глаза.

— Нет, — сказала Эмма, ухватившись за молодую березку. — Это не то, чего я хотела. Думала, что хочу, но вышло совсем не так.

— И слава богу, — ответил Зак.

— Что ты имеешь в виду?

— Я не слепой, девочка. Замечать все — моя профессия. Я догадывался, что ты что-то замышляешь. — Он сделал шаг назад. — Я почти на девять лет старше тебя. Поверь мне, мы подходим друг другу так же, как Волк и Красная Шапочка. Вот… — Он сунул руки в карманы и попытался улыбнуться. — Я сумел доказать это? Если сумел, то когда-нибудь мы сможем стать друзьями.

Но Эмма хотела совсем другого. Зак унизил te и сделал это совершенно сознательно, чтобы дать ей урок. Теперь она это понимала. Но если Кент думал, что добился успеха, то он ошибся. Она вынесла из этого урока только одно: если бы Зак Кент захотел лечь с ней в постель и сделал это, она была бы на седьмом небе. Такое счастье стоило того, чтобы его ждать.

Зак мог не верить в это, но Эмма знала, что будет ждать сколько понадобится.

Правда, вскоре это знание подверглось суровому испытанию. Через три месяца после их свидания в лесу Зак во всеуслышание объявил, что он женится. На женщине, с которой познакомился в поезде.