– Ну, – Ребекка с сомнением оглядывала здоровое, сильное тело и загорелое лицо, выражавшее абсолютное спокойствие, – виски я здесь не нашла, могу предложить кофе.

– Мне бы не хотелось вас беспокоить.

– Никакого беспокойства, шериф, – заверила она, вставая и не сводя глаз с Вольфа, сидевшего на диване. – Но в обмен вы, надеюсь, не откажете мне в любезности очистить мою спальню от… этого.

Он кивнул:

– Идет.

Ребекка вдруг заметила, что он смотрит уже не на ее лицо, а без стеснения разглядывает ее бедра, живот и грудь.

Вспомнив, что на ней только ночная рубашка, она вскрикнула от стыда и досады. Ничего удивительного, что, опасаясь быть разрезанной Фессом Джонсом на мелкие кусочки, она совершенно забыла про едва скрывавшее наготу одеяние из полупрозрачной ткани и кружев, доходившее ей до щиколоток, тогда как Вольф Бодин был полностью одет, при оружии, звезде шерифа и стетсоне.

– Боже мой! – воскликнула Ребекка, пятясь в спальню. Густая краска поднялась от шеи, залила все лицо и уши. – Как вы смеете… бессовестный… почему вы мне ничего не сказали?

– Вы считаете меня идиотом? – мягко спросил он, но в глазах было одобрение, смешанное с иронией. – Я просто восхищался вашим изысканным нарядом.

– Не смейте восхищаться или смеяться надо мной, – предупредила Ребекка, шагнув к двери спальни, но остановилась на пороге, не решаясь войти в комнату, где лежал труп, потом негодующе взглянула на человека, сидевшего в ее гостиной, и бросилась в спальню.

Ей потребовалась всего минута, чтобы натянуть штаны и сине-зеленую фланелевую рубаху, которые она приобрела в каком-то городе по дороге в Паудер-Крик, рассудив, что если ей предстоит работа на ранчо, то хорошо бы иметь и другую одежду, кроме платьев. Дрожащими пальцами она застегнула все до единой пуговицы на рубашке, но не стала заправлять ее в штаны. Собрав на затылке волосы, Ребекка стянула их зеленой лентой, после чего вернулась в гостиную, ни разу не взглянув на тело Джонса.

Она с грустной усмешкой припомнила свои детские мечты, в которых при встрече с Вольфом Бодином на ней были фантастические бледно-лиловые одеяния из тончайшего шелка и кружев, сплошные оборки, бисер, ленты… А теперь она вынуждена надеть уродливые мужские вещи, надеясь тем самым заставить Бодина забыть о ее неприличной полунаготе.

«В жизни все происходит не так, как задумано», – с досадой решила она, ступая босыми ногами по холодному полу гостиной. Она даже не взглянула на шерифа, гордо прошла в кухню, хотя каждой клеточкой ощущала на себе его взгляд. Казалось, он сейчас прожжет ей спину.

«Ну и пусть, в моей одежде придраться не к чему, так что позволим ему глядеть, сколько вздумается».

«Ей даже в голову не приходит, как изумительно она сейчас выглядит», – думал Вольф, провожая глазами девушку, которая словно не замечала его. Он решил, что она, видимо, унаследовала внешность матери. Папаша Бэр с его крупной, мощной фигурой, широким скуластым лицом и хитрыми черными глазками никак не увековечил свои черты в облике дочери. Зато с избытком наделил ее упрямством и своенравием… А возможно, и скептическим отношением к закону.

Он должен выяснить, какое дело привело к ней Фесса Джонса, почему он избил ее и хотел убить. Бодин не сомневался, что Фесс Джонс – только первый бандит из тех, кто благодаря мисс Ребекке Ролингс нагрянет в его мирный лесной уголок.

Размышляя об обстоятельствах, которые заставили его этой ночью вернуться на ранчо, он старался забыть про жгучую боль в плече…

Домой он ехал, радуясь предстоящему ужину в обществе Кетлин и Билли. Всю дорогу он пытался выбросить из головы раздражавшие его мысли о мисс Ролингс. Когда он наконец доскакал до ворот дома, ему навстречу выбежал возбужденный Билли:

– Пап, бабушка не разрешила к тебе приставать, она сказала, чтобы я не выходил за ворота, но я видел его… Я его видел, папа! Того человека с объявления о розыске, которое ты привез из Додж-Сити на прошлой неделе. Помнишь, Фесс Джонс?

Вольф спрыгнул с коня, опустился перед сыном на колени и внимательно посмотрел на него.

– Успокойся, Билли. Ты уверен, что не напутал?

– Уверен, уверен. Ты же знаешь, у меня зоркий глаз, пап, – напомнил мальчик.

Это была чистейшая правда. Билли часто приходил к нему в контору, где его привлекала коллекция ружей, шкаф с боеприпасами, медное кольцо с ключами от камеры, сейф и еще много разных вещей. Но самый большой интерес у него вызывали объявления с портретами преступников, вывешенные на доске у окна конторы. Для ребенка его возраста Билли обладал феноменальной памятью, мог отбарабанить наизусть таблицу умножения, написать слово «гиппопотам» без единой ошибки, а названия штатов, в которых разыскивался тот или иной преступник, и список его злодеяний помнил лучше, чем большинство людей помнят, что ели сегодня на завтрак.

– Хорошо. Давай все по порядку.

И мальчик, набрав полную грудь воздуха, выпалил:

– Я рыбачил в ручье, сидел тихо-тихо. Вдруг вижу, кто-то скачет на лошади по той стороне между деревьями. Тут он вдруг останавливается и замечает меня. Я, пап, здорово испугался, но только на минутку. Как он смотрел, просто жуть! Он был похож на голодного койота, который забрался в курятник.

Вольф поднял глаза и увидел мать, стоявшую на пороге дома. Натруженные руки Кетлин бессильно повисли, седые волосы как всегда собраны на затылке в опрятный узел, взгляд подслеповатых глаз, казалось, ничего не выражал, и только горестно сжатые губы выдавали ее озабоченность.

– Продолжай, – тихо сказал Вольф, положив руку на хрупкое плечо мальчика. – Он тебя обидел? Напугал? Что он сказал?

– Ничего не сказал, пап. Он просто смотрел и смотрел. Так, будто сейчас изжарит меня на костре и