Моя мать так тщательно планировала нашу поездку в Рединг и представление всего нашего семейства Эдуарду, словно сама являлась королевой-воительницей. Каждому родственнику, который мог бы что-то получить от нашего возвышения или же поспособствовать укреплению новых позиций, занятых Риверсами в обществе, мать отправила поистине командирский приказ прибыть в Лондон на мою коронацию. Приглашены были даже бургундские родственники по материнской линии. Мать считала, что именно они более всего свидетельствуют о моем знатном, поистине королевском происхождении, доказать которое было нам особенно необходимо; и потом, в нашем неустойчивом мире иметь за границей могущественных родственников в высшей степени полезно — как для поддержки, так и на случай бегства.

Мать даже начала составлять список подходящих женихов и невест для моих сестер и братьев, а также выбирать тех отпрысков знатных семейств, которых — в своих интересах, разумеется, — можно было бы взять под опеку и вырастить в королевской детской. Мать отлично знала — и уже начала учить этому меня, — как происходит при английском дворе распределение должностей и земельных владений. С этим механизмом она неплохо ознакомилась, поскольку в первый раз была замужем за членом королевской семьи герцогом Бедфордом и являлась тогда второй дамой в королевстве после самой королевы из династии Ланкастеров. Впрочем, и теперь матери предстояло стать второй дамой в королевстве, но уже после меня, королевы из династии Йорков. В общем, никто лучше моей матери не умел возделывать ту благодатную пашню, которая называется в Англии королевской властью.

Мать слала Энтони бесконечные указания относительно тех платьев, которые он должен заказать у портных, чтобы к моему приезду у меня сразу же имелся новый гардероб. Однако мать прислушалась к совету брата: нам стоит подниматься на эту новую, невероятно высокую ступень нашего общественного положения тихо и неспешно, не проявляя особой радости и ликования, ведь мы совершили прямо-таки немыслимый прыжок из стана побежденных ланкастерцев в стан победоносных йоркистов. Моим сестрам и кузинам, а также невестке Елизавете предстояло отправиться с нами в Рединг, но кавалькадой весьма скромной, без пышного эскорта со знаменами и трубами. Отец мой писал, что нашему внезапному возвышению завидуют очень многие, однако сам он более всего опасается сэра Уильяма Гастингса — ближайшего друга короля, лорда Уорика — великого союзника и наставника короля, а также родственников Эдуарда: королевы-матери, его сестер и братьев, которым предстоит более других потерять при появлении новых фаворитов.

Я хорошо помнила, как глянул на меня Гастингс во время моей первой встречи с королем: словно я придорожная торговка, жалкая коробейница, попрошайка! Я пообещала себе, что никогда больше он так на меня не посмотрит. Мне казалось, что с Гастингсом я справиться сумею. Он искренне любил короля, любил так, как никто другой, а потому я надеялась, что он примет любой выбор Эдуарда и станет этот выбор защищать. А вот лорд Уорик меня по-настоящему пугал. Я была уверена: этот человек ни перед чем не остановится, все сделает по-своему. Еще мальчиком он стал свидетелем того, как его отец восстал против законного короля и посадил на трон представителя соперничающей династии Йорков.[15] Когда же его отец погиб при Уэйкфилде вместе с Ричардом Йоркским, Уорик сразу продолжил дело отца и добился коронации Эдуарда, когда тому не исполнилось еще и девятнадцати лет. Уорик был на тринадцать лет старше Эдуарда — взрослый мужчина по сравнению с таким юнцом. Так что никто не сомневался: посадив этого мальчишку на трон, Уорик намерен стать теневым правителем Англии. То, что Эдуард сам выбрал себе жену, стало первым свидетельством: молодой король возжелал обрести самостоятельность и освободиться от опеки своего вечного наставника. Можно было не сомневаться: лорд Уорик во что бы то ни стало постарается предотвратить любые дальнейшие проявления подобного своеволия; его не зря называли «делателем королей». Еще будучи на стороне Ланкастеров, мы всегда говорили, что йоркисты — это всего лишь марионетки в руках лорда Уорика, а он и его семья — опытные кукловоды. И теперь, выйдя замуж за одну из «марионеток», я понимала, что Уорик и меня попытается заставить плясать под его дудку. Но поздно было что-либо предпринимать; мне оставалось лишь попрощаться с сыновьями, взять с них обещание, что они будут слушаться воспитателей и вести себя хорошо, вскочить на новую лошадку, специально присланную мне королем для этого путешествия, и вместе с матерью и сестрами выехать в Рединг — навстречу своему будущему.

Матери я честно призналась, что мне страшно.

Поравнявшись со мной, она откинула капюшон плаща, чтобы я могла видеть ее ободряющую уверенную улыбку.

— Ну что ж, — сказала она, — это вполне естественно. Но я немало времени провела при дворе Маргариты д'Анжу, — мать всегда называла королеву Маргариту на французский манер, — и могу поклясться: роль королевы тебе подходит никак не меньше, чем ей!

Я невольно хихикнула: и это говорит женщина, которая являлась истинной конфиденткой Маргариты Анжуйской, первой дамой ее двора!

— Что-то, мама, ты совсем по-другому запела!

— О да! Так ведь теперь я пою совсем в другом хоре. Тем не менее это чистая правда: ты никак не можешь стать для нашей страны худшей королевой, чем была Маргарита, — да поможет ей Бог, где бы она сейчас ни находилась.

— Мама… ведь ее мужем был человек, который большую часть их совместной жизни пребывал… не в себе.

— Ну и что? Маргарита всегда поступала как хотела, вне зависимости от того, был ли Генрих святым, мыслил ли он разумно или же временно утрачивал рассудок. Она, например, завела себе любовника, — весело добавила мать, не обращая внимания на мой смущенный вид и мое изумленное «ах!». — Да-да, любовника. А от кого же, по-твоему, она родила своего сына Эдуарда? Уж точно не от Генриха, который в то время[16] чуть ли не на год онемел, оглох и почти ничего не соображал, — тогда-то и был зачат этот ребенок, а через девять месяцев появился на свет. Да нет, я уверена: ты справишься не хуже ее. Даже лучше, можешь в этом не сомневаться. А уж Эдуард и вовсе станет править куда успешнее этого святого придурка, храни его Господь, беднягу. Остальное очень просто: тебе следует родить своему мужу сына-наследника, защищать бедных и невинных и продвигать интересы своей семьи. Вот и все. Уверяю, тебе это вполне по плечу. Да любая дурочка, имея честное и доброе сердце, умных родственников-интриганов и кошелек, полный золота, легко с этим справилась бы.

— Но во дворце очень многие меня ненавидят, — ответила я и поправилась: — Нас ненавидят.

Мать кивнула.

— В таком случае сначала убедись, что получила от короля все те милости, которых желала, и все нужные тебе должности, прежде чем до них доберутся твои недруги. Существует немало прекрасных должностей, которые могли бы занять твои братья; и я знаю нескольких весьма знатных лордов, за которых могли бы выйти замуж твои сестры. Постарайся уже в первый год своего брака завладеть всем