моему, видел людей герцога Бекингема, у них был действительно очень сильный отряд, и сражались они храбро. Но ведь Тауэр строили норманны, чтобы обороняться от Лондона; за такими стенами и против целой армии можно полгода продержаться, если вовремя запереть ворота. Понимаете, госпожа, напав внезапно, мы получили преимущество, но, когда не сумели им воспользоваться, нам сразу стало ясно: мы проиграли.
— И никто не догадался, кем вы посланы?
— Мы все дружно твердили, что мы йоркисты, и у всех наших на одежде была белая роза; я уверен, что никто ничего не заподозрил.
Подойдя к шкатулке, я достала увесистый кошелек и подала капитану.
— Разделите между людьми и постарайтесь их убедить, что им ни с кем не следует обсуждать произошедшее. Даже друг с другом. Одно лишнее слово может стоить им жизни. Поскольку штурм потерпел неудачу, его сочтут актом предательства. И того, кто станет хвастаться, что был там, неизбежно ждет смерть. И разумеется, ни мой муж, ни я никаких приказов никому не отдавали.
Капитан поднялся.
— Да, госпожа, конечно.
— А братьям и сыну королевы удалось убежать?
— Да, только ее брат все клялся, что они непременно вернутся. Он нарочно орал во весь голос, чтобы мальчики его услышали, и просил их быть мужественными и ждать, обещая, что он все равно освободит их, даже если ему придется поднять всю Англию.
— Вот как? Ну что ж, благодарю вас, вы сделали все, что было в ваших силах. Можете идти.
Молодой человек поклонился и вышел из комнаты, а я опустилась у огня на колени и взмолилась:
— Пресвятая Дева Мария, если Ты хочешь, чтобы сыновья Йорка остались живы, пошли мне, Твоей верной служанке, хоть какой-нибудь знак. Ведь то, что сегодня им удалось спастись, не может быть Твоим знаком, Твоим желанием. Конечно же, не может! Или Ты хочешь, чтобы они остались живы? Хочешь, чтобы им достался английский трон? Я всегда и во всем была Твоей покорной дочерью, но я не могу поверить, что Ты хочешь увидеть на троне именно их, а не истинного наследника Ланкастеров, моего сына Генри!
Я ждала. Ждала очень долго. Однако Богородица так и не подала никакого знака. И я всем сердцем почувствовала: раз так, то пощады сыновьям Йорка быть не должно.
На следующий день я покинула Лондон — мне явно не стоило мелькать в городе, когда удвоили охрану Тауэра и каждого расспрашивали, кто совершил налет на крепость. Я решила пока посетить орден бенедиктинцев в Вустере. Я давно туда собиралась, поскольку собор Вустера считался настоящим центром научной мысли. Когда уже кони были оседланы, мне доставили весточку от королевы Елизаветы. Она писала, что ее родственники успели рассредоточиться и временно осесть в Лондоне и его ближайших окрестностях и что они по-прежнему готовятся к восстанию. Я кратко подтвердила свое намерение поддержать ее и сообщила, что в данный момент направляюсь к герцогу Бекингему и постараюсь убедить его присоединиться к нам вместе со своим войском, когда начнется открытый мятеж.
Погода для путешествия оказалась, пожалуй, слишком жаркой, зато дороги совершенно высохли, так что добрались мы довольно быстро. Когда я остановилась на ночлег, ко мне из Вустера приехал муж. Мы почти всю ночь проговорили; благодаря Томасу мне стало известно, что король Ричард, ныне пребывающий в Вустере, весьма доволен собой и исполнен доверия к своим подданным. Он повсюду встречает восторженный прием, а потому находится в отличном расположении духа и с легкостью согласился отпустить лорда Стэнли ко мне, полагая, видимо, что мы с радостью проведем эту ночь вместе как муж и жена. Однако мой супруг и повелитель был весьма далек от любовного настроения, когда влетел в гостевую комнату аббатства, которую я занимала, и, не тратя понапрасну времени на ласковые приветствия, воскликнул:
— Значит, эти глупцы все провалили!
— Твой капитан утверждает, что штурм был почти неосуществим, хотя в Тауэре никто заранее не знал о возможном нападении.
— Это действительно так. Король был потрясен до глубины души. Кстати, ему уже доложили, что мой брат прислал письмо с предупреждением, и это сослужит нам хорошую службу. Но принцев теперь перевели во внутренние помещения, которые гораздо проще охранять, чем королевские покои; им запрещено выходить оттуда, пока король не вернется в Лондон. Затем он намерен куда-то увезти их из Лондона и даже создать нечто вроде отдельного двора для них, а также для детей герцога Кларенса и для своего сына. В общем, он намерен объединить всех внуков Ричарда Йорка и поселить их где-нибудь на севере, к примеру, в Шериф-Хаттоне, чтобы они жили там постоянно и даже носа оттуда не казали. В тех местах Елизавета Вудвилл не имеет почти никакого влияния. Там владения Невиллов, и оттуда ей своих сыновей никогда не похитить. Потом, возможно, Ричард попытается выдать Елизавету замуж за какого-нибудь северного лорда, и тот увезет ее совсем далеко от Лондона.
— А разве он не может приказать кому-нибудь отравить мальчиков? — спросила я. — Если уж решит совсем убрать их со своей дороги?
Мой муж с сомнением покачал головой.
— Зачем это ему? Он и так уже объявил их незаконнорожденными, так что трон они теперь унаследовать не могут. Титул принца Уэльского получит его собственный сын, как только королевская процессия доберется до Йорка. Семейка Риверс потерпела полное поражение, и теперь Ричард просто желает убедиться, что они не строят безнадежных планов на собственный счет. Кроме того, принцы были бы куда опаснее для него, став мучениками, безвинными жертвами, чем сейчас, когда они живые, но весьма слабые претенденты на престол. А вот кого он действительно хотел бы видеть в числе покойников, так это племя Риверсов, Вудвиллов и их бесчисленной родни, которые непременно потянулись бы к трону следом за принцами. Впрочем, самый лучший из них уже мертв, а на остальных, как мне кажется, будет объявлена настоящая загонная охота. Страна уже приняла Ричарда как своего короля и наследника дома Йорков. Жаль, что ты не видела этого, Маргарита! Тогда ты бы точно меня поняла. Стоит нам появиться в любом крупном городе, как все население высыпает на улицы, чтобы приветствовать Ричарда и поздравить его с восшествием на престол. Всем кажется, что лучше иметь во главе страны сильного узурпатора, чем слабого мальчишку; каждый предпочитает жить под началом у королевского брата, лишь бы не испытывать вновь тягот бесконечной войны ради малолетнего королевского сына. А Ричард обещает быть хорошим правителем — он точная копия своего отца, настоящий Йорк, и народ его любит.
— И все же есть немало людей, готовых пойти против него. Мне ли не знать этого! Я ведь и сама планирую мятеж.
Стэнли пожал плечами.
— Да… тебе, конечно, настроения несогласных известны лучше, чем мне. Однако куда бы мы ни приезжали, люди с радостью приветствовали нынешнего короля Ричарда как верного брата и законного наследника Эдуарда Йорка.
— Но у Риверсов все еще достаточно сил, они вполне могут взять над Ричардом верх. Братья Елизаветы и ее старший сын от этого Грея уже заручились поддержкой Кента и Суссекса, да и Гемпшир на их стороне. Каждый из тех, кто служил при дворе короля Эдуарда, может переметнуться к ним. А для моего дома всегда найдется поддержка в Корнуолле; что же касается Уэльса, то там достаточно произнести имя Тюдора. Герцог Бекингем также обладает огромными земельными владениями, и у него имеются тысячи вассалов. А герцог Бретани обещал моему сыну Генри пятитысячную армию.
Супруг согласно кивнул и подтвердил:
— Да, у нас все еще может получиться. Но для этого ты должна быть полностью уверена в Бекингеме. Без него у тебя попросту не хватит возможностей.
— Мортон пишет, что ему удалось настроить Бекингема против Ричарда. Да и мой управляющий Реджинальд Брей ездил туда и беседовал с ними обоими. Надеюсь, что и я, как только лично смогу увидеться с герцогом, буду значительно лучше разбираться в нынешней расстановке сил.
— Каким образом вы собираетесь встретиться?
— Будто случайно, на дороге.
— Он будет играть с тобой, — предупредил муж. — Как играл с Ричардом. Бедный глупый Ричард! Он и сейчас уверен в братской любви Бекингема! Хотя для герцога всегда были важнее всего собственные
