беззаботный отдых, болтовня, безделье. Наплевать на все, что бы ни случилось!

– Не стоило тебе на меня тратиться, но все равно – спасибо, – сказала она Розе. – Ох, до чего же я рада, что ты наконец вернулась! Я ужасно по тебе соскучилась. А мистер Линкольншир знает, что ты приехала?

Роза одним глотком осушила свой стакан.

– Еще бы ему не знать! К твоему сведению, мы всю прошедшую ночь… гм… праздновали мое возвращение. Он ничуточки не изменился – все такой же ненасытный. Так соскучился по мне, что ни на минуту не оставлял в покое.

Тресси покраснела и поспешно переменила тему:

– Что же он мне не сказал, что ты уже приехала? Я ведь виделась с ним сегодня за завтраком.

Подруга хихикнула:

– Это я попросила его придержать язык. Мне хотелось устроить тебе сюрприз и свалиться как снег на голову, а вот поди ж ты – встретились по дороге. Что это тебя понесло идти пешком в город?

– Да сама не пойму. Я просто знала, что должна сегодня хоть что-нибудь сделать, а иначе просто лопну. Идет весна, Роза, все оживает, и я порой с ума схожу – так чего-то хочется, а чего, не знаю. И стоит мне поймать себя на этом, как я тут же вспоминаю о Калебе и о том, что скоро его будут хоронить. Едва расправлюсь с этими невеселыми мыслями, как на ум приходит Рид Бэннон. Ох, Роза, и отчего это все мужчины такие ослы?

Роза протяжно присвистнула и отставила на стол пустой стакан.

– Ты бы еще спросила, почему летом греет солнышко, а зимой идет снег. Такова уж природа вещей, и, чем раньше это поймешь, тем лучше. Кто такой Рид Бэннон и что он натворил? Это отец Калеба, да? Что вообще происходило здесь, покуда я вовсю развлекалась в Сент-Луисе?

Тресси никогда не упоминала при Розе даже имени Рида – как-то все не случалось подходящего времени для такого разговора. Кроме того, стыдно было сознаваться в своей распущенности, ведь Роза считала ее девицей скромной и воздержанной. Но сейчас Тресси словно подхлестнуло что-то, и она очертя голову выложила Розе все до последней мелочи.

Та слушала жадно, ни разу не перебив подругу, хотя та говорила путано и не всегда внятно.

– Понимаешь, Роза, до последней минутки, покуда Рид не усадил меня в дилижанс, я все надеялась, что он поедет с нами. А он стоял себе и смотрел, как мы с Калебом уезжаем. Боже мой, ведь я знаю, что он любил меня так же сильно, как я его. Я люблю его до сих пор, хотя что в том проку? Рид уже никогда не вернется, а мне так его не хватает. Ох, Роза, как же мне стыдно, что сваляла такого дурака!

– Чепуха! Мужчины, конечно, мастера морочить нам, бедным, голову, но если и вправду кого-то любишь, то из кожи вон вылезешь, только бы его удержать. Ну а если проиграешь… – И красавица выразительно повела обнаженными белыми плечами.

– Да, наверное, это так. Вот я как раз и проиграла. Если бы ты знала, Роза, как мне все это надоело! Никогда в жизни больше и не гляну ни на одного мужчину!

Роза сладко потянулась и встала.

– Знаешь, лапочка, на твоем месте я бы не зарекалась. Неплохо, конечно, сохранять трезвую голову, но глупо отказываться от мужского общества. К чему лишать себя удовольствий?

– Значит, ты держишься Линкольншира только ради удовольствий?

Роза покраснела и легонько тронула ладонью полуобнаженную грудь.

– Ну да, а зачем же еще? Не влюбляться же мне в него, в самом-то деле?

Тресси поверила ей не меньше, чем тому, что небо вот-вот упадет на землю.

Тем временем Роза подбежала к огромному сундуку, стоявшему в глубине комнаты, и, откинув массивную крышку, извлекла на свет охапку красочных и пышных нарядов. Порывшись в них, Роза вынула платье из блестящей ткани ярко-синего цвета. Юбка волнами ниспадала от небольшого, чуть присборенного корсажа, который застегивался на спине. Длинные пышные рукава и высокий вырез были отделаны лентами и мелким жемчугом.

Тресси ахнула, не веря собственным глазам. В жизни не видала подобной красоты!

Роза как ни в чем не бывало приложила платье к ее фигуре.

– Превосходно, – пробормотала она. – А теперь раздевайся. Ну, снимай к чертям собачьим это тряпье.

Она бережно разложила наряд на постели и, порывшись в вещах, достала корсет.

– Раздевайся догола, детка. И бельишко тоже снимай.

– Роза! – стягивая чулки, дрожащим голосом позвала Тресси.

– Что еще, лапочка? – отозвалась та, оценивающе разглядывая корсет.

– Можно мне сначала принять ванну?

– Конечно, можно, радость моя! Сейчас принесу тебе халат и скажу, чтобы согрели воды. И как только я сама об этом не подумала! Бьюсь об заклад, ты всю зиму не вылезала из теплых панталон.

Тресси, которая раньше ни единого дня не обходилась без купания, уныло кивнула.

– Я лишь наскоро умывалась по утрам – и все. Душу бы продала за ванну с горячей водой!

Роза бросила ей роскошнейший лиловый халат и вышла из комнаты. Вскоре один за другим стали появляться неразговорчивые юнцы с ведрами. Они украдкой поглядывали на Тресси и, выплеснув горячую воду в великолепную Розину ванну, тотчас исчезали. Наконец ванна была полна, и Тресси, не дожидаясь подруги, с наслаждением погрузилась по горло в ароматную пену.