– А, ты имеешь в виду, что тебя преследует закон? Потому ты и не хотел идти Орегонским трактом и мы продирались через ту проклятую пустыню. Так что же еще ты не сказал мне, Рид Бэннон? Почему ты должен все время убегать?

Рид в упор поглядел на нее, но она даже не дрогнула. Калеб, почуяв неладное, залился плачем, но они этого словно не слышали.

– Знаешь, Доул был прав, когда назвал тебя отчаянной барышней. Ты смелая девочка, Тресси, и смелость тебе еще пригодится. Нелегко будет вырастить в мире белых людей этого мальчика-полукровку. А ему придется еще труднее – уж я-то знаю.

– Черт бы тебя побрал, Рид Бэннон! Ты бы мог стать его отцом, если б не был таким трусом! – бросила Тресси и, развернувшись, решительно зашагала прочь с ревущим младенцем на руках.

Возразить на это было нечего. Рид больше не пытался их нагнать, но, когда Тресси садилась в дилижанс, он маячил неподалеку, не сводя с нее взгляда. Губы его были крепко сжаты, глаза поблескивали, словно осколки кремня. Тресси не сказала ни слова, даже не поглядела на него – просто забралась в дилижанс и уселась спиной к Риду. Она не знала, долго ли он простоял в пыли, прежде чем повернулся и пошел прочь. При этой мысли на глаза ее навернулись слезы, но девушка смахнула их привычным упрямым жестом.

Пожилой джентльмен, сидевший рядом с Тресси, рассказал, что движение дилижансов по Боузменскому тракту открылось только в этом году и сразу же привлекло внимание сиу, арапахо и шейеннов, которые до того довольствовались налетами на Платтский тракт, лежавший гораздо южнее.

Этот дородный господин, представившийся сэром Гарри Креншоу, явно задался целью просветить Тресси в истории Орегона.

– Какой-то болван, видите ли, проложил эту дорогу ровнехонько через священные земли индейцев. Когда краснокожие, само собой, возмутились, для защиты местного населения сюда прислали солдат. И теперь они еще удивляются, что вынуждены охранять два тракта вместо одного! Право же, у вашего правительства странное чувство юмора.

Пожилой англичанин – из-за сильного акцента Тресси порой казалось, что он говорит на другом языке – сел в дилижанс на той же станции, что и Тресси. Другие пассажиры прониклись сочувствием к попутчице, обремененной грудным младенцем, и уступили ей лучшее место – возле багажного ящика. Вначале Тресси как-то непривычно было ехать спиной по ходу дилижанса, но зато ей и почтенному джентльмену было не так тесно. Трое пассажиров на средней скамье все время упирались коленями в соседей напротив.

Говорили, что дилижанс заполнен отнюдь не целиком, но Тресси даже представить себе не могла, куда здесь можно втиснуть еще хоть одного пассажира. Восемь человек ехали внутри, четверо – наверху. Когда кучер хлестнул коней и дилижанс тронулся с места, Тресси сцепила зубы и изо всех сил уперлась в пол ногами, обутыми в длинные сапоги из оленьей кожи. В такой обувке было жарковато, зато удобно. Дилижанс раскачивался и трясся на ухабах. Тресси мутило, и она опасалась, как бы у малыша в долгом пути совсем не расстроился желудок. А ведь они пока еще едут по более-менее ровной местности! Что будет, когда дилижанс доберется до горных дорог, Тресси даже представить боялась.

Калеб держался мужественно и хныкал очень редко, хотя вездесущая пыль лезла ему в глаза, нос и рот. Когда дневное солнце пригрело как следует, раздернули занавески на окнах, и в дилижанс хлынул жаркий пыльный воздух. Что поделать – в противном случае пассажиры маялись бы от духоты.

Дилижанс мчался вперед с такой скоростью, что Тресси чудилось, будто она набросила лассо на хвост песчаной буре и теперь никак не может выпустить из рук веревку. Неудивительно, что это чудо техники могло добраться до Западного побережья меньше чем за двадцать дней! Казалось, что огромные колеса летят, почти не касаясь земли. На то, чтоб сменить коней, давалось четыре минуты – краткое время отдыха для измученных дорогой пассажиров. Кроме этого, за сутки полагалось делать две более длительные остановки. Узнав об этом, Тресси с нетерпением стала ждать, когда же она и Калеб смогут отдохнуть и умыться. На первой же остановке она обнаружила, что краткий этот отдых не сулит особого комфорта.

Тресси выбралась из дилижанса последней. С благодарностью опершись на галантно протянутую руку пожилого соседа и крепко прижимая к себе Калеба, она осторожно спустилась по крутым узким ступенькам. Кроме нее, в дилижансе ехала еще одна женщина, и сейчас она стояла около станции, умываясь над большим тазом. Женщина была в нарядном коричневом льняном платье, чепчике того же цвета и перчатках, а на ногах у нее красовались изящные ботинки на пуговках. В руке она держала небольшую кожаную сумочку.

Сэр Гарри провел Тресси к тазу с водой, и нарядная попутчица посторонилась. Умывшись, Тресси обмакнула в холодную воду чистый лоскут и, как могла, смыла дорожную пыль с Калеба. Мальчик тотчас захныкал, недовольный этой процедурой.

Женщина в коричневом платье с самого начала приглядывалась к попутчице с неподдельным любопытством. В стареньком муслиновом платье Тресси чувствовала себя довольно неловко под пристальным взглядом этой нарядной дамы. Когда пришло время уступить место для умывания другим пассажирам, женщина приблизилась к ней.

– Какой кроха! – проговорила она, указав на Калеба. – Наверное, маловат еще для такого путешествия?

Тресси холодно кивнула и уложила Калеба на скамье, врытой в землю у здания станции. Можно подумать, что у нее был другой выход, кроме как путешествовать в дилижансе! Она развернула малыша и обтерла его, прежде чем запеленать снова.

– Меня зовут Кейт Флэннигэн, – сказала женщина и брезгливо поморщилась, глядя, как Тресси наспех полощет в остатках воды грязную пеленку. Больше она не пыталась завести разговор и, лишь когда Тресси присела в сторонке, чтобы покормить Калеба, все же решилась поболтать.

– Я еду в Вирджинию, к мужу. Никогда прежде не видела гор – должно быть, они грома-адные! С самой свадьбы мы жили в Сент-Луисе, но потом Иезекилю надоело заниматься торговлей. Его отец занимается грузовыми перевозками и сейчас расширяет свою деятельность на запад, вот они и решили, что нам как раз было бы кстати двинуться на новые места, покуда мхом не обросли, как говорит мой свекор. – Женщина рассмеялась, но как-то нервно, словно удивлялась мужским чудачествам.

– Да уж, здешняя жизнь гораздо интереснее, – равнодушно согласилась Тресси и похлопала Калеба по спинке, чтобы срыгнул.

– Я ужасно проголодалась. Вы не знаете, будут нас кормить?