кожи, который он возил с собой с тех пор, как покинул племя своей матери. И лишь сейчас Рид сообразил, что этот кисет лежал именно в седельных сумках, украденных Клингом. Он принадлежал даже не матери, а отцу Рида – бабушка отчего-то решила, что мальчику приятно будет сохранить эту вещицу. Теперь Рид удивлялся, почему до сих пор не избавился от кисета сам. Он даже почувствовал смутную благодарность к ворюге Клингу.

Тресси с первого взгляда возненавидела форт Ларами. Неотвязная пыль, густо взбитая лошадьми и фургонами, разлеталась и скрипела на зубах. Повсюду слонялись неприглядного вида зеваки – как будто им больше нечем было заняться. Немного ободрило девушку только появление нескольких солдат, очевидно, наблюдавших за порядком. Кроме этого, в форте было полно индейцев, горных жителей в косматых меховых куртках, бродячих торговцев, возчиков и еще бог весть какого народа. Лаяли собаки, топотали и фыркали кони, и все это столпотворение производило такой шум, какого Тресси в жизни не слышала. И в довершение всего над фортом стояла нестерпимая вонь. Благодарение богу, что степные ветры хоть немного разгоняли ее!

Рид оставил Тресси в лавке маркитанта, где она купила несколько жестянок молока и – о, чудо из чудес! – настоящую детскую бутылочку с резиновой соской. Добряк маркитант даже разрешил ей отдохнуть с Калебом в задней комнатке. Рид между тем отправился по делам.

Одна только близость солдат в синей форме армии Соединенных Штатов изрядно действовала ему на нервы. Рид не сомневался, что описания его внешности красуются на разыскных афишках по всем Штатам, но надеялся, что здесь, в краю, взбудораженном войной и золотой лихорадкой, не слишком-то рвутся исполнять закон. А впрочем, это неважно – чем скорее он окажется подальше от парней в синем, тем лучше. Боже, освободится ли он когда-нибудь от своих страхов или так всю жизнь и будет бежать, расплачиваясь за нелепые юношеские ошибки? Быть может, рано или поздно мятежники и кавалеристы Квонтрилла забудут о человеке, удравшем из их рядов в битве при Лексингтоне… но вот армия Соединенных Штатов вряд ли скоро позабудет, что Рид Бэннон – конокрад. От всей души Рид надеялся, что только конокрад, а не убийца.

Заметив на краю форта индейские типи, он решил, что именно там сможет найти ответ на кое-какие свои вопросы, не рискуя при том свободой и головой.

Индейцы были из племени оглала-сиу, по большей части женщины и дети; среди них слонялись лишь несколько воинов помоложе. Они стояли лагерем неподалеку от форта, выше по течению ручья, и встретили Рида доброжелательно – он говорил на их языке, хотя и с акцентом белого человека.

Когда Рид вошел в поселение, не без юмора названное солдатами «Скво-таун», он сразу столкнулся с мальчишкой лет двенадцати.

После обмена традиционными приветствиями Рид спросил:

– Кто командует в форте?

– Ты из нашего племени? – спросил мальчик, про себя потешаясь над забавным выговором собеседника.

– Моя мать была сиу. Расскажи мне об этом форте.

– Солдаты пришли сюда, чтобы убивать нас. Они, конечно, говорят, что это не так, что они друзья. Их полковник Коллинз хорошо лжет. – Мальчик ухмыльнулся Риду. – Но мы тоже умеем хорошо лгать белым.

– Когда пришел в форт полковник Коллинз? Откуда он взялся?

– Говорят, он был на большой войне белых, в Миссури, и пришел сюда, чтобы заключить с нами мир. – Мальчик коротко, лающе рассмеялся. – Как бы я хотел быть постарше, чтобы драться с ними! Ничего, я скоро вырасту.

Рид внутренне содрогнулся – такая злоба вспыхнула на юном лице. Трудно осуждать мальчика, и все же рано или поздно ненависть погубит его. Впрочем, Рид ничем не мог тут помочь – да и кто бы смог? Конец этой великой нации неизбежен, как приход зимы. Едва янки раздавят мятежников, они примутся за западные территории и не успокоятся, покуда здесь не останется ни одного неусмиренного индейца. Риду до смерти хотелось сказать мальчишке, чтобы тот надел одежду белых и бежал без оглядки от грядущей резни, но он смолчал. Бегство тоже не поможет – уж это-то Рид отлично знал. Рано или поздно каждому приходится платить по счетам.

«Скво-таун» был назван весьма метко – из мужчин племени здесь были только мальчишки да глубокие старцы. Со слов матери и сестры мальчика, которые трудились в казармах, обстирывая и обшивая солдат, Рид узнал, что воины племени где-то скрываются. Этот секрет, похоже, знали все, хотя и не обсуждали его в подробностях. Судя по всему, сиу осознали, какая им уготована судьба, и готовились к последней битве. Очевидно, они объединились с другими племенами, чтобы вместе обрушить на белых гнев священных индейских духов. Это будет великая и славная битва. На миг Риду даже захотелось примкнуть к индейцам. Чем не способ завоевать наконец имя воина? Жаль только, исход сражения предрешен.

Побродив по «Скво-тауну», он в конце концов вернулся в форт. Тресси крепко спала на кушетке в задней комнате лавки маркитанта, во сне обнимая сопящего Калеба. Рид заключил сделку с маркитантом, обменяв старое ружье Тресси на пару жестянок молока и деньги на билет до Вирджинии – для нее и ребенка.

– Фирма «Оверленд» держит здесь гостиницу, и барышня может заночевать там, – сказал торговец. – Дилижанс будет только завтра. А ты разве не отправишься вместе с ней?

Рид покачал головой:

– Хочу немного подзаработать. Маркитант окинул его внимательным взглядом.

– Говоришь ты, как белый, но лицом чертовски смахиваешь на краснокожего. Мы не нанимаем на работу индейцев, разве что следопытами. Ты ведь следопыт, а? Выслеживаешь своих сородичей?

Риду не понравился этот человек, хотя он по-доброму отнесся к Тресси. Было в нем что-то такое… неприятное, что ли.

– Нет, – Рид был краток, – я не следопыт. Спасибо, что позаботился о девушке.

– Да ладно, пустое. Ей, бедняжке, и так придется несладко с этим полукровкой на руках. Уж лучше б она утопила маленького ублюдка сразу, как родился.

Рид стиснул зубы и отступил на шаг, чтобы не поддаться соблазну ударить торговца.