пристроить его на спину. Остальное он понесет сам. Нет проку сожалеть о пропаже седельных сумок – в конце концов, Рид и сам не помнил, что в них было.

В эту ночь они с Тресси спали рядом, положив между собой Калеба. Словно самая настоящая семья.

Наступило утро. Пора было отправляться в путь.

– Даже хорошо, что у нас почти не осталось припасов, – сказал Рид, – меньше придется нести. Маленького, если хочешь, понесем по очереди. Мне даже нравится возиться с этим сорванцом – он корчит такие забавные гримаски.

– Я все беспокоюсь, как он перенесет дорогу, – негромко сказала Тресси.

Рид проверил, надежно ли привязан тючок, и на миг задержал ладонь на ее теплом плече.

– Выбора у нас нет. Молока хватит от силы на пару дней. Вначале зайдем в факторию – вдруг им уже подвезли товары. Если нет – что ж, вдоль приречного тракта немало других факторий. Нам бы только добраться до форта Ларами, а уж там все будет в порядке. Там есть женщины, армейские доктора и маркитанты. А также почтовая станция.

Тресси вдруг испугалась. Она точно знала, что, едва они доберутся до населенных мест, Рид оставит ее в первом же безопасном месте – и поминай как звали. Пускай в угаре страсти он и твердил о своей любви – Тресси не верила ему ни на йоту.

Рид заметил, что она примолкла.

– В чем дело?

– Да нет, ни в чем. Я просто хотела спросить… Что мы будем делать, когда доберемся до форта?

– А ты как думаешь, детка? Из форта Ларами ты можешь отправиться на запад, на поиски своего папаши. Ты ведь этого хотела, верно?

– Да, конечно, но я думала… Мне казалось, что мы…

Рид поспешно отвернулся. Господи, если б только это было возможно! Нет, он должен идти своей дорогой, а Тресси – своей.

– Что тебе казалось? Что я составлю тебе компанию? Извини, детка, у меня своих дел полно. Мне очень жаль, что вчера… то есть я не должен был давать волю рукам. Извини.

Быть может, эта краткая речь прозвучала грубей и суше, чем было задумано, но Рид не собирался брать назад ни единого слова.

– Да, конечно, – пробормотала Тресси, совершенно пав духом. Чертов Рид Бэннон – как он смеет извиняться за то, что пробудил в ней женщину?!

Мгновение Рид в упор, испытующе смотрел на нее, затем кончиком пальца приподнял подбородок Тресси, вынудил ее посмотреть ему в глаза.

– На самом деле я тебе не нужен, верно? И мы оба хорошо знаем, почему.

«Потому что я трус, как ее папаша, – беспощадно подумал он. – А одного труса в жизни женщины более чем достаточно».

Тресси молча кивнула. Рид говорил, что любит ее, но, оказывается, это ровным счетом ничегошеньки не значит. Просто слова. Из тех, что годятся ночью, а с утра говорятся уже совсем другие. Надо же, опять она сваляла дурака, почти что поверила этому человеку! И все же она не жалеет, что поддалась страсти. Тресси сбережет в памяти эти сладостные минуты – как бережет воспоминания о давней жизни в родном доме. То, что помогает ей держаться в трудную минуту. Куда бы она ни отправилась, что бы с ней ни случилось, Тресси никогда не забудет, как Рид Бэннон сжимал ее в объятиях, как впивался поцелуем в ее губы, какой нежностью сияли его бездонные черные глаза… И этих воспоминаний не перечеркнуть, даже если Рид Бэннон покинет ее навсегда.

– Что ж, – сказала Тресси чересчур бодрым тоном, – если ты уже готов, мы можем отправляться в путь.

Маленький Калеб оказался на редкость выносливым путешественником. Правда, поначалу от консервированного молока у него немного болел животик, но очень скоро малыш пришел в себя и бодро покачивался в тюке, который по очереди несли на груди то Тресси, то Рид.

Дорога в форт Ларами заняла у них почти четыре дня. По утрам Рид кипятил воду – столько, чтобы хватило до самого вечера. На солнце вода остывала медленно, и ее можно было без опаски добавлять в молоко для малыша. Часть молока у них пропала, потому что оно испортилось на жаре прежде, чем Калеб успел выпить его, но им без труда удалось пополнить запасы. Тресси немало удивлялась тому, что в этом безлюдном краю столько факторий. Похоже, трапперы, старатели и даже индейцы были хорошими покупателями. Торговля явно процветала. Правда, все продукты в факториях продавались втридорога, так что скудные сбережения Тресси таяли с пугающей быстротой. Она даже боялась, что достигнет форта Ларами без гроша в кармане и не сможет купить билета на дилижанс.

На четвертый день, ближе к закату впереди наконец показалась желанная цель. Тресси испытала разочарование – слишком мало напоминала форт пригоршня жалких строений, теснившихся на большом округлом холме, в долине между реками Ларами и Норт-Платт.

С запада форт огибал ручей с прозрачной ледяной водой – она текла прямо с гор, порожденная таянием снегов. Бревенчатые и глинобитные строения рассыпались по холму, точно валуны, принесенные лавиной. Стен у форта не было. Рид пояснил, что их срыли много лет назад, вскоре после того, как военные отобрали факторию у «Американской меховой компании».

– Так что индейцы теперь ездят сюда, как к себе домой. Этот форт, который и фортом назвать нельзя, давно уже стал посмешищем всей округи. Говорят, что он совершенно беззащитен.

Глаза Тресси округлились.

– Но здесь же есть солдаты, правда? Они сумеют защитить нас от индейцев?

Рид только рассмеялся. Никто не в силах защитить их от индейцев, и не только в форте Ларами, но этого он Тресси говорить не стал. Отчего-то разговор об индейцах напомнил Риду про кисет из оленьей