побежден радушием и убежден рассказом. Извиняясь и благодаря, он попросил перенести из гостиницы их вещи, в том числе несколько драгоценных камней – остатки прежнего богатства. Когда это было сделано, Критило разложил их перед Фальсиреной и, расточая блестки учтивости, преподнес ей эти блестки, дамскую утеху. Она же, восхищаясь их красотой, велела слугам принести другие, столь же ценные, и столь же щедро предложила их Критило. Тот попросил взять эти камни на хранение, что она любезно исполнила.

Критило все вздыхал по ненаглядной своей Фелисинде, и вот, однажды, после обеда, он сказал, что хочет поехать к ней в Германию. Но Андренио, плененный любовью к кузине, постарался перевести разговор на другое – ему-то уезжать вовсе не хотелось. Фальсирена же, та повела себя хитрей: похвалив намерение, она старалась под всякими предлогами оттянуть отъезд. Вскоре, однако, представился случай поступить в свиту инфанты, феникса Испании, ехавшей увенчать себя имперским орлом [167]. Андренио теперь не мог уклониться. А пока готовились к отъезду, Фальсирена предложила гостям осмотреть два чуда – Эскориал [168], чудо искусства, и Аранхуэс [169], чудо природы, – на любой вкус и любую погоду, резиденции, достойные Австрийского Солнца [170]. Но Андренио был так ослеплен страстью, что глаза его ничего другого не вмещали, будь то чудо из чудес; Фальсирена убеждала, Критило уговаривал – тщетно, слепой стал вдобавок глухим. Наконец, Критило решил хотя бы в одиночку уплатить любознательности столь справедливый долг – не то будешь потом терзаться, что не видел дива, всеми превозносимого; да и воображение будет всю жизнь казнить, рисуя радужными красками то, что не удосужился осмотреть.

Итак, отправился он один – восхищаться за всех. Величественный храм католического Соломона [171], затмивший храм иудейский, доставил ему не только ожидаемое наслаждение, но и восторг неописуемый. Здесь увидел он блеск королевской власти, триумф католической веры, высокий образец зодчества, верх изящества в старинном и в новом вкусе, дивное творение многих искусств, где величие, богатство и великолепие сочетались, дабы превзойти все.

Оттуда он направился в Аранхуэс, постоянную обитель весны, родину Флоры, убежище для всех ее красот во все месяцы года, сокровищницу цветов и средоточие прелестей на любой вкус и нрав. Оба чуда повергли Критило в восхищение, навсегда запечатлевшееся в его душе.

В Мадрид возвратился он очень довольный увиденным. Но когда подошел к дому Фелисинды, тот оказался заперт крепче, чем казна, и более глух, чем пустыня. Слуга нетерпеливо колотил молотком в дверь, и каждый удар отдавался эхом в сердце Критило. Рассерженные соседи сказали:

– Не мучьте себя и не терзайте нас: здесь никто не живет – здесь только умирают.

Критило в испуге спросил:

– Разве не живет здесь знатная дама, которую я несколько дней назад оставил в добром здравии и настроении?

– Насчет доброго, – отвечал один, – я, простите, не верю.

– Также насчет дамы, – прибавил другой, – она всю жизнь занимается плутнями.

– Ее и женщиной не назовешь, – сказал третий, – это сущая гарпия, наихудшая из женщин нашего времени.

Критило никак не хотел поверить тому, что его ужасало. Он снова спросил:

– Но разве не живет здесь сеньора Фальсирена?

Тогда один из соседей, подойдя к нему, сказал:

– Не трудитесь зря и не огорчайтесь. Да, проживала здесь несколько дней некая Цирцея-кудесница, Сирена-прелестница, причина многих бед и бурь, буранов и ураганов, красавица-колдунья, злая ведунья, – творит злодейка эта дела прегнусные и, вдобавок, людей превращает в скотов, в ослов, да не в ослов золотых, а несчастных и нищих. Бродят по столице тысячи таких превращенных, сперва совращенных, принявших обличья разных скотов. Жила она в этом доме недолго, и я сам видел: много мужчин туда входило, но не вышел ни один человек. И так как сирена – рыбьих кровей, у нее страсть к рыбной ловле, выуживает у мужчин деньги, драгоценности, одежду, свободу, честь. А чтобы ее не изобличили, меняет каждый день – не поведение, не нрав, о нет! – место: с одного конца города переселяется в другой, найти эту пропащую невозможно. В компасе, коим особа эта руководствуется средь моря козней, своя особая хитрость: стоит появиться в столице богатому чужестранцу, она тотчас выспрашивает, кто он, да откуда, да зачем прибыл, стараясь выведать все подробности, запомнить имя его и узнать родню. После чего одному выдает себя за кузину, другому за племянницу, каждому доводится родственницей с того или другого боку. Сама же меняет не только место, но и имя. Тут назовется Цецилией (только что не Сциллой), там Сереной (почти Сиреной), или Кармен (держи карман), Тересой (три беса), или Китерией (гетерой). Такими-то уловками губит она людей, сама же богатеет и торжествует.

Критило все еще не верилось – он захотел войти в дом и спросил, нет ли у кого ключа.

– Да, есть, – сказал один, – его оставили мне на случай, ежели кто к ней придет.

Он отомкнул дверь, и, как только они вошли, Критило сказал:

– Но, господа, это не тот дом или же я слеп – тот был настоящим волшебным замком.

– Вы правы, волшебства в нем было хоть отбавляй.

– Здесь же нет садов, только кучи грязи: вместо фонтанов сточные канавы, вместо залов свинарники.

Сирена эта у вас что-нибудь выудила? Признайтесь, по чести.

– Да, и немало – дорогие жемчуга и брильянты, но пуще всего горюю, что потерял друга.

Потерялся он не по ее вине, но по своей. Она, верно, обратила его в скотину и в таком виде его продали.

– О, мой Андренио! – вздыхал Критило. – Где ты теперь? Где я тебя найду? Что с тобою сталось?

Обыскал Критило весь дом, чему соседи немало смеялись, тогда как сам он плакал; затем, простясь с ними, направился в прежнюю гостиницу. Без устали бродил он по всему городу, расспрашивая встречных, но никто не мог сказать ему ничего путного – на жизненном пути редко путного человека встретишь. Ломая голову, как бы найти Андренио, он прямо с ума сходил. Наконец, решил снова обратиться за советом к Артемии, Покинул он Мадрид, как водится, нищим, обманутым, кающимся и удрученным. Но, пройдя немного, встретил человека, весьма не похожего на тех, с кем расстался. То был чудо-человек, обладавший шестью