Да она проделывает это не в первый раз, решил Рейнер, понаблюдав, как ловко та прячется от отца. Поймав взгляд Рейнера, она приоткрыла губки и кончиком языка облизнула их, а ручкой с ярко — красными ногтями «случайно» провела по груди, лишь частично прикрытой легкой материей. Выпитое вино бросилось Рейнеру в голову, и он не без злости подумал: «А почему бы нет?» Только тяжелая поступь выдавала, как много он выпил вина, стараясь забыть Алуетт.

Желания сицилийской красавицы были просты как день. Едва он вышел за дверь, как она бросилась ему на шею и стала целовать с голодной жадностью. Крепкий аромат ее духов словно окружил его густым облаком, когда она со знанием дела прижалась к его губам. У него закружилась голова и сильнее забилось сердце, но нежный запах лилий…

— Принцесса, — со смехом сказал он, на мгновение оторвав ее от себя. — Не могли бы мы пойти туда, где нас никто не побеспокоит? Мне не хоте — лось бы пятнать вашу репутацию, в случае чего.

Тем временем он продолжал ласкать ее соски, не желавшие отпускать его.

Она весело прыснула в ответ, показав жемчужные зубки.

— Вы единственный, кому этого не хочется! Англичане такие смешные! Отец продаст меня любому, кто даст больше, будь то сын Филиппа Французского или племянник короля английского Артур Бретонский, а пока я буду делать, что хочу! Ладно, мой большой сильный воин, найди нам комнату, где мы будем с тобой одни… — И она хихикнула, жадно впиваясь в него черными глазами.

Положив руку ей на плечо, Рейнер направился к лестнице, чтобы отвести ее в комнату этажом выше, которую делил с еще двумя рыцарями. Дай Бог, чтоб там никого не было! Он заранее предвкушал удовольствие, которое получит от разгоряченной плоти и в котором долго отказывал себе, пока гонялся за призрачным счастьем.

Они уже подошли к его двери, когда Рейнер услыхал топот ног на деревянной лестнице и шум в нижнем зале.

Прибежал Томас, прислуживавший гостям во время пира.

— Вас зовут, сэр Рейнер, — с трудом переводя дух крикнул он. — Генуэзцы подрались с пизанцами, и сейчас они крушат Мессину! Король собирает всех!

Еле сдержавшись, чтобы не выругаться, Рейнер коротко приказал привести коня, и оруженосец бросился вон.

— Похоже, придется нам отложить до другого раза, миледи, — не без сожаления сказал Рейнер.

Принцесса Чиара мило надула губки.

— Похоже… А как вы думаете, французы… Они тоже будут драться?

— Сомневаюсь… По крайней мере раньше они не вмешивались. Не думаю, чтобы решили начать на Рождество, — криво усмехнувшись, ответил Рейнер.

— Тогда не все потеряно, — заявила Чиара и, подхватив юбки, побежала вниз, откуда доносились веселые крики.

Через два часа порядок был восстановлен, и Рейнер отправился в свои покои, желая только одного, сбросить с себя грязную одежду и вымыться горячей водой.

Первым ее заметил Зевс, который сопровождал хозяина, когда он скакал по улицам Мессины рядом с Ричардом. Помахивая хвостом, он тихо вошел в плохо освещенную комнату.

Когда Рейнер освоился с темнотой, то узнал Эрменгарду, сидевшую в единственном имеющемся кресле.

— Наконец-то, милорд! Я жду вас целую вечность!

Старуха, тяжело вздохнув, поднялась на ноги.

— Беспорядки в городе, — сказал Рейнер. — Ачто случилось? У вас вести от леди Алуетт? Она больна?

Не успел он обрадоваться весточке от Алуетт, как тут же испугался, не случилось ли с ней чего. Вдруг она заболела или ее корабль затонул, и она лежит на холодном дне, или…

— Нет, милорд, ничего не случилось, — торопливо произнесла старуха, увидев, как от страха изменилось его лицо. «Он ее любит», — обрадовалась она, что не ошиблась, когда решила идти к нему. — Перед праздником я пошла исповедоваться в церковь святой Марии. О, я бы ни за что не стала исповедоваться отцу Амвросию, капеллану Филиппа, этому лизоблюду…

— Прошу извинить меня, Эрменгарда, — перебил ее Рейнер, — но какое это имеет отношение ко мне?

Он устал, и ему не хватало только, чтобы старуха изливала на него свои печали!

— Я как раз подхожу, милорд, — невозмутимо продолжала Эрменгарда. — Меня все время мучает, что Алуетт уехала одна и я вам ничего не сказала. Но я боюсь короля Филиппа.

— Что вы знаете?

В два прыжка Рейнер пересек комнату и схватил Эрменгарду за руки. Глаза его засверкали.

Но тут старую служанку одолел кашель, и Рейнеру пришлось ждать, пока она не успокоится, выплюнув сгусток мокроты не в платок. Он хотел было ей помочь, но она замахала на него руками.

— Спасибо, спасибо, милорд. Для старухи я еще сильная. Это все сырая сицилийская зима. Думаю, когда мы будем в пустыне, мне захочется дождичка, но… — Оборвав себя на полуслове, она сказала: — Алуетт на Сицилии, милорд. Она никуда не уехала.

— Где?

— В монастыре, сэр Рейнер. Где-то возле Мессины. Нет-нет, она не собиралась принять постриг, — торопливо зашептала старуха, заметив недобрый блеск в глазах рыцаря. — Прошу прощения, но точно я не знаю, где она. Алуетт не хотела, чтоб я ехала с ней, хотя я просила, а теперь никто мне ничего не говорит.

— Но вы что-то получили от нее?

— Только одну весточку сразу после того, как она уехала. Прислала, чтобы успокоить меня. А потом больше ничего.

— Она уехала по доброй воле? Служанка наморщила брови.

— Она чувствовала себя виноватой, милорд, — дрожащим голосом сказала она. — Думала, что согрешила, полюбив вас… Что по ее вине вы подрались с сиром де Лангром и подвергли опасности свою жизнь. Она… Она хотела побыть одна, сэр Рейнер, пока армии будут на Сицилии… Чтобы подумать о своем призвании.

Опять ее призвание. Черт бы побрал это призвание.

— Тогда зачем вы все это говорите мне, женщина?

Он и в самом деле ничего не понимал, кроме одного, но от этого одного его сердце забилось быстрее. Алуетт его любит.

— Я молилась, сэр Рейнер, и поняла, что поступила неправильно. Король Филипп не всегда… чист в своих делах.

— Неужели вы заметили? — усмехнулся Рейнер. Он-то не сомневался, что в любой своей затее французский король не упускает собственной выгоды.

— И я забеспокоилась. Время идет, а моя овечка ничего мне не пишет. Я тоже люблю ее, сэр Рейнер, и что-то здесь… — она постучала себе по груди… — говорит мне, с ней не все ладно. Я хотела, чтобы мне разрешили навестить ее, а вместо этого его величество приставил меня к своей любовнице Перонелле. Ее служанка заболела, после того как Перонелла избила ее. — Она поморщилась. — Найдите ее, милорд. Поезжайте к ней.

— Да? Куда? Вы ведь не сказали мне, где она! Рейнер мерил шагами комнату, размышляя над словами Эрменгарды. Алуетт на Сицилии! Она любит его! Он возблагодарил Бога за то, что беспорядки не дали ему запачкать себя связью с Чиарой. Теперь она казалась ему дешевой стекляшкой в сравнении с сияющей жемчужиной, о которой он мечтал.

Алуетт в монастыре, возможно, против воли. А вдруг ее заставят принять постриг? Может, это тоже в воле Филиппа?

— Анри де Шеневи знает, где она?

— Да, милорд. Он провожал ее. Но король Филипп вчера услал его в Салерно. Там есть лекарская школа, и господин Анри должен привезти ему лекарство оттуда. Я не знаю, когда он вернется.