Теперь вздохнула Алуетт, только она сделала это вполне искренне.

— Сэр Рейнер, моя матушка умерла сразу после того, как дала мне жизнь. А Эрменгарда была со мной всегда.

Рейнер бормотал какие-то извинения, привычно слетавшие с губ, а его мысли бежали с бешеной скоростью. Он почувствовал, что подошел совсем близко к чему-то очень важному в жизни этой прелестной женщины, однако усилием воли заставил себя не торопиться. Осторожно расспрашивая ее о детстве в замке де Шеневи, он внимательно вслушивался в то, что оставалось недосказанным, пока Геракл покрывал милю за милей и не подошло время дневной трапезы.

Рейнер огорчился, когда после обеда к Алуетт подвели лошадь, но это не было для него неожиданностью, потому что весь день он ловил на себе подозрительные взгляды французского короля.

— А, вот и вы, граф де Шеневи, — такими словами встретил король явившегося с кобылой Анри.

Когда Ренар нашел Анри и передал ему приказ короля немедленно отыскать свободную лошадь, тот подумал, что «леди» Перонелла решила поразмяться, хотя обычно она предпочитала ехать в удобном экипаже.

— Где вы были все утро? — с раздражением спросил его король. — Лошадь вашей сестры захромала, и ей пришлось ехать на одном коне с англичанином! Благодарю вас, сэр Рейнер, — добавил он, обращаясь к золотоволосому рыцарю. — Можете считать себя свободным. Спасибо вам за услугу, а теперь вы, наверное, будете рады вновь присоединиться к своим друзьям.

Филипп не отрывал от него ледяного взгляда, не обращая внимания на рассыпавшегося в извинениях Анри.

— Для меня это было удовольствие, ваше величество, и большая честь, — спокойно ответил Рейнер, выдерживая взгляд Филиппа Капета, что удавалось совсем немногим. — Леди Алуетт, прощайте.

— Я тоже благодарю…

— Чепуха, — оборвал ее король Ричард. — Рейнер всегда со мной. Его люди прекрасно обойдутся без него, а я очень ценю его мнение, не меньше, чем мой отец ценил мнение его отца. И дорогу он знает как никто.

Ричард изводил Филиппа поучающими речами, пользуясь девятилетней разницей в возрасте. Милордом и вашим величеством он называл его, не скрывая насмешки, потому что Ричард Плантагенет не признавал никого на земле выше себя, и Рейнер боялся, не зашел ли его сюзерен слишком далеко.

Он не заблуждался по поводу своей близости к монарху. Рейнер был верным вассалом, но таких верных вассалов у Ричарда немало, и держал его сейчас король при себе, только чтобы насолить Филиппу.

— Прекрасно, Ричард, — промурлыкал французский король. — Если вы желаете иметь в сопровождающих простого рыцаря — это ваше дело. Отец ваш тоже предпочитал, кого попроще. Однако, насколько мне известно, сие больше распространялось на хорошеньких служанок.

Намек на ходившие слухи о сексуальных пристрастиях Ричарда, словно тяжелая черная туча, повис в воздухе, отравляя все вокруг. Присутствующие стали смущенно покашливать и делать вид, что очень заняты сборами.

Рейнера охватила ярость. Даже король не имеет права унижать его мужское достоинство грязными слухами, тем более почти прямо называть его партнером Ричарда в любовных утехах. Но он заставил себя не трогать меч. Было бы безумием ему, простому рыцарю, бросаться с мечом на французского короля, да еще если ложь так очевидна. Никто из знавших его никогда не поверит, что он повинен в приписываемом Ричарду пороке. Да и Ричард никогда не делал ему никаких намеков, видя в нем лишь преданного вассала.

— Ты бы, Филипп, тоже иногда прислушивался к кое-кому из своих рыцарей, — сказал после затянувшегося молчания Ричард, и глаза у него блестели, как голубые льдинки. — Может, им удавалось бы удерживать тебя от непоправимых ошибок.

— Я так и сделаю, когда мне будет нужен хороший совет, хотя до сих пор я обходился собственным умом, — ответил Филипп. — Ладно, мы уже и так замешкались. Анри, благодарю вас за то, что привели лошадь, но леди Алуетт устала. Проводите ее до экипажа. Пусть она сегодня отдохнет. Никаких возражений, леди Алуетт. Мы не желаем, чтобы вы заболели.

Все было сделано, как нельзя лучше. Если Ричард хочет держать при себе рыцаря, то Филипп удалит Алуетт Французский монарх, конечно, хорошо знал, что Рейнер не входит в число «фаворитов» английского короля. Если бы он даже раньше не обратил внимания на спасителя Алуетт, ему было бы достаточно посмотреть, какие пламенные взгляды бросал тот на Алуетт сегодня — это не взгляды мужчины, предпочитающего любовь мужчин.

Рейнер видел, как омрачилось лицо Алуетт, но она ничего не могла поделать. Любое ее возражение обернется против нее же самой. Вовсе не заботой о здоровье сестры, а наказанием за непослушание являлся приказ Филиппа, потому что ни о каком отдыхе в шатком, подпрыгивающем на каждом ухабе экипаже не было и речи. Это малопригодное для езды чудовище могло привлечь или уж самых ленивых, или не умеющих ездить верхом.

Кавалькада достигла Лиона десятого июля, когда спустилась к подножию Центрального французского массива, с самого утра чудом убегая от насту павшего ей на пятки дождя. Оставалось только перейти Рону, и, хотя уже надвигалась ночь, оба короля решили провести ее в городе.

— Устали, дорогая сестрица? — ласково спросил Филипп, подъезжая на коне к экипажу, ожидавшему своей очереди пересечь широкую серую реку. В этот день, сославшись на плохую погоду, он опять настоял, чтобы Алуетт ехала в экипаже.

— О да, ваше величество! — не медля, подтвердила Алуетт Крыша в экипаже была дырявая, и ее плащ и платье насквозь промокли. — Я продрогла до костей. Думаю, верхом я бы так не промокла. Почему бы не разбить здесь лагерь? Клянусь, я засну, как только коснусь головой подушки!

Алуетт не стала говорить, что усталость и головная боль у нее не только от тряски, но и от бесконечной болтовни камеристки. Старая Эрменгарда все время ехала одна в экипаже и была счастлива, когда к ней присоединялась Алуетт, которая терпеливо сносила ее говорливость, но втайне сердилась, хотя и ругала себя за это. В конце концов, такое путешествие не для старухи, и Эрменгарда пустилась в дорогу только из любви к ней.

— Ну нет, будь я проклят, если Ричард будет отдыхать в городе, а французы мерзнуть на голой земле, — ответил ей Филипп. — Сегодня вечером я в последний раз встречаюсь с Ричардом, а завтра мы расстаемся, надеюсь, вам это известно. Вы еще скажете мне спасибо, Алуетт, когда окажетесь на другом берегу. — Филипп умел говорить не иначе как приказами, даже когда хотел быть любезным. Аристократы и рыцари независимо от национальности ехали впереди процессии, чтобы первыми пересечь Рону во главе войск. Решив, что у нее есть еще несколько часов, Алуетт позволила себе усесться поудобнее и помечтать о мягкой перине и пуховой подушке, ожидающих ее в Лионе. По крайней мере они едут не последними, ибо замыкали шествие английские солдаты.

— Какое же это будет счастье, когда мы доберемся до Генуи и оттуда двинемся на корабле, — сказала Эрменгарда. — Хотя там мы будем вместе с проклятыми англичанами. Они так шумят и так ужасно коверкают французский язык!

— Мм… хм, — пробормотана Алуетт, не давая себе труда вслушаться в ворчание старухи, ибо была занята размышлениями о том, встретятся они еще с Рейнером Уинслейдом до того, как армии разойдутся в разные стороны, или нет.

Короли наконец-то осознали, как трудно накормить такую большую армию, поэтому в Лионе они решили расстаться. Англичане должны направиться на юг к Марселю и там погрузиться на корабли, а французы и фландрийцы двинутся по берегу к Генуе, откуда тоже на кораблях поплывут в Сицилию. Встречу они назначили в Мессине, откуда все вместе собирались плыть дальше.

Хотя Алуетт приходила в ужас от ожидавшего ее путешествия в экипаже, тем не менее она с нетерпением ждала, когда армии разойдутся. Тогда каждое свободное мгновение она будет проводить в усердной молитве, может быть, даже заставит себя попоститься, чтобы окрепнуть духом и защитить свое сердце от английского рыцаря. К тому времени, когда обе армии сойдутся вновь в Мессине, она опять обретет покой и победит в себе искушение отдаться во власть красивого ласкового голоса.