— Хороший ты парень, Торгрим, — весело произнес Олаф, обращаясь к Торту. — Хоть и нурман.

— Да и ты неплох. Хоть и подкопченный.

Альвир продолжал наигрывать на дудке, и викинги хором затянули песню заново. Эльза подошла к Егору, остановилась рядом с ним и спросила:

— А ты чего ж? Не хочешь показать свою удаль?

Егор не ответил. Тогда Эльза ткнула его острым локтем в бок и усмехнулась.

— Да полно тебе, Волчок, не будь таким серьезным!

Он посмотрел на нее спокойным взглядом и сказал:

— Эльза, то, что я не дал викингам выбросить тебя со снеккара, еще не означает, что я должен с тобой разговаривать.

Эльза пристально посмотрела на Егора и тихо произнесла:

— Я тебе не враг, Волчок.

— Ты дочь моего врага, — возразил Егор. — И послал тебя сюда он. И если ты думаешь, что я растаю от твоего взгляда, ты сильно ошибаешься.

Девушка иронично прищурилась и вдруг заявила:

— А я думаю — растаешь.

— Мечтать не вредно, — хмыкнул Егор.

— Спорим?

— Не о чем тут спорить.

— Боишься проиграть? — Она улыбнулась. — Я тебя понимаю. Трудно признать, что девка окажется права. А ведь ты допускаешь такую возможность, верно?

Егор покосился на нее и проговорил:

— Не хочется тебя расстраивать, но ты вовсе не так неотразима, как думаешь.

— Может быть, — не стала спорить Эльза. — Но я одна, а вас, мужчин, много. Через пару дней я покажусь тебе симпатичной. А через неделю ты будешь считать меня королевой красоты.

Егор хмыкнул и покачал головой:

— Тебе бы столько же мозгов, сколько самомнения, цены бы тебе не было.

Викинги продолжали орать лихую песню. Чернобородый десятник Олаф и Торт сидели в обнимку, тоже горланили песню и глотали вино, хлопая друг друга по плечам. Физиономии у обоих были хмельные и счастливые.

Егор и рад был бы расслабиться, но не мог. Он старался не думать о викингах, как о живых людях. Многие их них не доживут до конца похода, и Егор не хотел к ним привязываться, уверяя себя, что все эти воины — что-то вроде утренних теней, которые исчезнут из его жизни, как только солнце взойдет достаточно высоко.

Легкий снеккар с волчьей головой на носу продолжал свое стремительное плавание по холодным волнам пролива.

Час проходил за часом, солнце давно перевалило за зенит. Наконец, впереди показалась земля. Темная громада берега медленно выплыла из тумана.

Викинги смотрели на скалистую береговую полосу, и лица их были спокойны и суровы.

— Подплываем, — сказал Егор, тоже пристально вглядываясь в призрачные очертания берега и прислушиваясь к своим внутренним ощущениям.

Он прикрыл глаза и втянул трепещущими ноздрями соленый, ветреный морской воздух. На душе стало еще тревожнее, но точную причину своей тревоги он назвать не мог.

— Северная страна, — глухо проронил десятник Олаф, чья черная борода, заплетенная в косицы, делала его похожим на огромного свирепого цыгана. — Скоро мы почувствуем под ногами твердую землю.

— Нитхегг бы ее побрал, эту твердую землю! — проворчал толстобрюхий, широкоплечий викинг Дретт, машинально сжимая пальцами рукоять огромного боевого топора. — Я еще не насытился соленым морским воздухом.

— Вино Валгаллы вкуснее соленого ветра, — возразил ему викинг Гудред Молчаливый. — И чует мое сердце, кое-кто из нас окажется там совсем скоро.

Желающих возразить ему среди викингов не нашлось.

Сверяясь время от времени с показаниями костяного компаса, викинги быстро и уверенно шагали вперед. Все вокруг было какое-то серое и бесцветное — земля, небо, деревья, трава, горы. На головы и плечи воинов падали хлопья снега — огромные, редкие, медлительные.

От самой воды берег, поросший деревьями, подымался, уходя вверх, и постепенно превращался в горную гряду. Самая высокая гора возвышалась посредине, гордо вздымая к небу свою заснеженную вершину. К этой горе и шли викинги.

— У нас есть какой-нибудь план? — спросил чернобородый десятник Олаф, шагая рядом с Егором.

— Да, — ответил тот. — Если встретим врагов, перебьем их всех.

— Отличный план, — сказал Олаф.

Егор улыбнулся:

— Я знал, что тебе понравится.

Снег тихонько поскрипывал под ногами. Дорога поднималась все выше и выше. С левой стороны была сплошная каменная стена, правый край дороги обрывался в пропасть.

Подул ветер, сильно похолодало, и снег повалил сильнее. Скалистая, заснеженная дорога казалась бесконечной. Идти было чрезвычайно тяжело, ноги ежеминутно спотыкались в рытвинах, запинались о припорошенные снегом камни и выступы. Сверху мерцало мертвенно-белесое небо, внизу, в пропасти, сгущалась тьма.

Наконец снег перестал валить, но теперь горная дорогая затянулась белым и чрезвычайно плотным туманом.

— Ненавижу туман, — напряженно произнес кто-то из викингов.

— Не всякий туман порождает чудовищ, — возразил десятник Олаф.

— Верно, — послышалось в ответ. — Но не встречал я еще такого тумана, из которого не могли бы выскочить враги.

Минут двадцать шагали в безмолвии, устало передвигая ноги и пытаясь разглядеть хоть что-то в белой пелене, окутавшей горный перевал.

Вдруг Егор, шагающий впереди, остановился и предостерегающе поднял левую руку. Викинги тоже остановились.

— Приготовьтесь к битве! — воскликнул Егор и вытянул из ножен оба своих меча — праворучный, с более длинным и тяжелым клинком, и леворучный, предназначенный для нанесения быстрых и внезапных ударов. Оба клинка были волнистые, и руны на них тускло мерцали, словно по ним пробегали солнечные зайчики.

Викинги последовали его примеру.

— Ты что-то слышишь? — спросил Олаф.

Егор, продолжая вглядываться в туман, коротко мотнул головой:

— Нет. Но я их чувствую.