– Я ведь вещун. Или ты забыл? Ты так и будешь стоять в дверях или пройдешь к столу?
Глеб еще немного помедлил, затем прикрыл дверь, прошел в горницу и уселся за стол. Меч он не вложил в ножны, а положил себе на колени.
Кузнец Вакар страшно изменился за те полгода, что Глеб его не видел. Он постарел и осунулся. Не было больше в глазах удали и азарта. Борода не курчавилась, а обвисала нечесаными, свалявшимися клочьями. Давно не мытые и не стриженные волосы свисали ниже плеч. Высокий колпак был надвинут на облезшие брови. За пазухой сермяжного кафтана, подпоясанного лыком, торчали дырявые, прожженные углями рукавицы. На ногах – грязные онучи и стоптанные лапти.
Под закопченным потолком клубился и уходил в волоковое окошечко над дверью теплый дым: избу, в отличие от кузницы, Вакар топил по-черному.
– Ну, здравствуй, Первоход, – проговорил он сиплым голосом и кашлянул в черный, испачканный сажей, прокопченный кулак.
– Здравствуй, Вакар. – Глеб обвел взглядом стены избы. – Значит, вот где ты теперь обитаешь.
Вакар хотел что-то сказать, но закашлялся и прикрыл рот рукой. Когда он отнял руку от лица, Глеб заметил на его ладони кровь. Маленький сгусток крови запутался и в рыжеватой бороде.
– Вижу, ты захворал?
Кузнец покачал головой:
– Нет. Это не тулово. Это душа во мне болит. Болит и кровью исходит.
– Тебе надо к лекарю, – сказал Глеб.
Вакар вновь качнул головой:
– Нет. Лекарь тут не поможет. – Он вытер окровавленные губы рукавом сермяжного кафтана и глянул на Глеба странным взглядом. – Ты слышал, что случилось с Ольстрой? – спросил Вакар, понизив голос.
Глеб отвел взгляд и ответил:
– Да.
– Что про это думаешь?
– Думаю, что Ольстра зря оставила ребенка.
Лицо Вакара потемнело.
– Она пыталась, Глеб, – тихо сказал он. – Честно пыталась.
– Пыталась?
Вакар кивнул:
– Да. Топила урода в колодце, но он всплыл. Ударила косарем… Сильно… Но на уродце все зажило. Больше она не смогла. – Вакар снова закашлялся.
Глеб отвернулся, чтобы не видеть, как бедняга исходит кровью.
– Вижу, у тебя мой меч, – снова заговорил кузнец. – Я ковал его для княжьего ратника Ивора. Что с ним?
– Его убили русавки, – ответил Глеб.
Вакар посмурнел еще больше.
– Жаль. Хороший был ратник, храбрый, честный… Мир становится хуже, Глеб. Нежить обнаглела и не хочет сидеть в чащобе. Нелюди прут на села и города… Да и люди ничем не лучше. Великое зло почуяло запах крови и зашевелилось. Грядет большая беда, Первоход.
– По-моему, ты преувеличиваешь, – заметил Глеб, нахмурившись.
Вакар прищурил запавшие глаза и усмехнулся.
– Ты забыл, что я вещун. Я многое вижу, Глеб. И в том, что я вижу, нет ничего хорошего. Не будет больше Хлынского княжества. Не останется от него камня на камне. Земля впитает кровь и перестанет плодоносить. Тлетворный ветер принесет с полей брани немощи и хвори… А потом…
Вакар снова закашлялся.
– Потом… – Он вытер рукавом кровь с губ и бороды. – …Русские князья перебьют друг друга. А тех, кто выживет, кончат нелюди. Нелюдь начнет верховодить на наших землях, Глеб. По селам пройдет великий мор. А после мора придут на наши земли хазары, печенеги и половцы. Что сами не переварят, то бросят абассидским халифам. Как мозговую кость. А после двинет вся хазарская и аравийская рать на запад и вытопчет франкские и гофские земли.
– Слишком уж мрачную перспективу ты обрисовал, кузнец, – сказал на это Глеб. – Я, конечно, не вещун, но кое-что предсказывать умею. Русские земли останутся и объединятся. Начало им будет положено новгородцами.
Вакар глянул на Глеба из-под клочковатых бровей:
– Кем?
– Словенами с Ильменьского озера, – пояснил Глеб. – Придут ильменьские князья в Киев, выгонят хазар и станут там править. А после начнут присоединять к Киеву другие русские княжества – одно за другим. Так образуется держава под названием Русь. А спустя несколько веков она станет огромной и получит название Россия.
Вакар вздохнул:
– Что ж… Может, так и будет. А может, и нет. Ты ведь знаешь, предначертанное легко изменить. – Он вздохнул и задумчиво посмотрел на окровавленный рукав. – Если не остановить нечисть, развяжется великое побоище. Нелюди затеяли страшное дело. Их посланники везде – и у кривичей, и у радимичей, и даже у полян.
Глеб дернул щекой и небрежно проговорил:
– Брось. У Бычеголова не хватит на это мозгов.
– Бычеголов? – Вакар усмехнулся. – Кто тебе сказал, что Бычеголов главный?
– А разве нет?
Кузнец покачал головой:
– Нет. Бычеголов всего лишь таран. Он нужен Нуаранским жрецам, чтобы развязать войну. До Бычеголова вождем был Азран. Но Азран не хотел воевать, поэтому Нуаранские жрецы позволили Бычеголову убить его.
Глеб нахмурил лоб.
– Подожди… Правильно ли я понял? Значит, жрецы из святилища Нуарана разослали по славянским землям своих посланников, которые должны посеять между русскими князьями вражду?
Вакар мрачно усмехнулся:
– У них это неплохо получается, правда?
– Но их посланники – такие же нелюди, как сами жрецы. Их легко вычислить, – возразил Глеб.
Кузнец прерывисто вздохнул.
– У нелюдей много уловок, Глеб. Сотни лет нелюди собирали в Гиблом месте чудны?е вещи. Платили за них своей кровью и кровью своих отцов и детей. И теперь они воспользуются ими. С помощью амулетов из Гиблого места можно принять любой облик и одолеть любого врага.
– Кажется, я понимаю… У меня была одна такая вещица. Называлась перелиц.
Вакар снова закашлялся. На этот раз он кашлял долго и мучительно и не остановился, пока не забрызгал кровью весь стол. Потом поднял взгляд на Глеба и хрипло проговорил:
– Они везде, Глеб. То, что мне открылось за полгода жизни среди нелюдей, ужасает и убивает меня.
– Ужасает? – Глеб сдвинул брови. – Но ты выковал им оружие!
– Да, – прохрипел кузнец.
– Но почему?
– Они… заставили меня. Что я мог сделать, Глеб? – Вакар поморщился и виноватым голосом произнес: – Но все это в прошлом. Я больше не работаю на них. Я ослаб… И нелюди оставили меня в покое.
Глеб задумался. Вакар посмотрел на него долгим затравленным взглядом, после чего печально вздохнул:
– Ничего нельзя исправить, Глеб. Я вложил в это оружие свою душу. Велес и Чернобог помогут нелюдям. Мечи, заговоренные их именами, непобедимы.
Глеб встал из-за стола.
– Куда ты направляешься? – спросил Вакар.
