пришел в ужас от своего безрассудства, сам не понимая, как он до сих пор его не ощутил, хотя необходимость в этом давно назрела.

«Нет сомнения, ? подумал Джильо, радостно сознавая, что в голове у него прояснилось, ? старый Челионати полупомешанный и не только сам наслаждается своим безумием, но старается опутать им и других, вполне разумных людей. И так же несомненно, что прекраснейшую, богатейшую принцессу, божественную Брамбиллу завлекли во дворец Пистойя... О небо и земля! Может ли меня обмануть надежда, подтвержденная предчувствиями, мечтами и даже алыми устами прелестнейшей из масок, что именно на меня, счастливца, устремила она нежный свет своих небесных глаз? Неузнанная, под вуалью, скрытая за решеткой ложи, принцесса увидела меня в роли какого-нибудь принца и полюбила меня. Но можно ли ей приблизиться ко мне прямым путем? Не нуждается ль это прекрасное создание в посреднике, в наперснике, что связал бы нас единой нитью, которая в конце концов превратилась бы в сладостнейшие узы? Как бы там ни было, нет сомнения, что только Челионати может привести принцессу в мои объятия. Но, вместо того чтобы, как полагается, выбрать прямой путь, он бросает меня головой вниз в сплошное море безумия, обмана, всеми силами старается убедить меня, что только под самой уродливой личиной должен я искать на Корсо свою прекрасную принцессу, рассказывает небылицы об ассирийском принце, о волшебниках... Довольно с меня всех этих глупостей, довольно этого сумасбродного Челионати! Что мне мешает, одевшись понаряднее, проникнуть во дворец Пистойя и броситься к ногам светлейшей? О боже, почему я не сделал этого вчера, третьего дня?»

Торопливо пересмотрев свой гардероб, Джильо был неприятно поражен: берет с перьями ни на волос не отличался от ощипанного петуха, трижды перекрашенный камзол отливал всеми цветами радуги, а плащ слишком явно выдавал искусство портного, который с помощью самых изощренных швов отважно пытался бороться со всеизнашивающим временем, а пресловутые голубые шелковые штаны и розовые чулки выцвели, как осенние листья. Грустно ощупал Джильо кошелек, уверенный, что он почти пуст, но нашел его доверху полным.

? Божественная Брамбилла! ? восторженно воскликнул он, ? да, я помню о тебе, помню о своей милой мечте!

Можно себе представить, что с этим приятным кошельком в кармане, показавшимся ему чем-то вроде фортунатова мешка, Джильо тут же обегал все лавки старьевщиков и портных, чтобы раздобыть красивейший наряд, в какой когда-либо облачался на сцене принц. Но все, что ему ни показывали, было для него недостаточно роскошно и нарядно. В конце концов решив, что его может удовлетворить только костюм, сшитый мастерской рукой Бескапи, он немедленно отправился к нему. Маэстро Бескапи, услышав просьбу Джильо, весь расплылся в улыбке и воскликнул:

? О мой дорогой синьор Джильо, этим-то я могу вам услужить! ? и повел жаждущего покупки клиента в другую комнату. Но как же тот был разочарован, когда не увидел там никакой одежды, кроме полного набора костюмов для комедии дель арте и сумасбродных масок. Джильо подумал, что маэстро Бескапи его не понял, и стал ему живо описывать тот изящный, богатый наряд, в какой хотел бы одеться.

? Ах боже мой! ? вырвалось у опечаленного Бескапи. ? Что ж это опять такое, мой дорогой синьор? Неужели у вас снова приступ...

? Угодно ли вам, маэстро портной, ? нетерпеливо прервал его Джильо, потрясая вязаным кошельком с дукатами, ? продать мне костюм, какой мне хочется? Если нет, то прекратим этот разговор...

? Ну-ну, только не сердитесь, синьор Джильо, ? смиренно сказал Бескапи. ? Ах, вы не знаете, какие хорошие чувства я к вам питаю, сколько добра желаю вам. Эх, было б у вас немного, хоть крошечка разума.

? Да как вы смеете, господин портняжных дел мастер? ? гневно вскрикнул Джильо.

? Ах, если я портняжных дел мастер, то с каким бы удовольствием я сшил вам платье в точности по вашей мерке и самое для вас подходящее! Синьор Джильо, вы стремитесь к гибели, и мне жаль, что я не вправе сообщить вам все, что мне рассказывал об ожидающей вас судьбе мудрый Челионати.

? А, мудрый Челионати! ? повторил Джильо. ? Милейший синьор шарлатан, который всячески преследует меня, любыми средствами готов лишить меня величайшего счастья, ибо ненавидит мой талант, меня самого, потому что он противник серьезного направления в театральном искусстве, отстаиваемого возвышенными натурами, и рад бы все осмеять, превратить в безмозглую шутку, в нелепый, дурацкий маскарад! О мой добрейший маэстро Бескапи, я знаю все: достойный аббат Кьяри открыл мне все его козни. Аббат превосходнейший человек, поэтичнейшая натура, какую редко встретишь, ибо для меня он написал своего «Белого мавра», и никому на свете, говорю вам, не сыграть белого мавра, как я.

? Да что вы говорите? ? громко расхохотавшись, воскликнул маэстро Бескапи. ? Неужели почтенный аббат, да отзовут его скорее небеса и приобщат там к синклиту избранных натур, ? сумел своей слезной водицей, которую столь обильно проливает, отмыть добела мавра?

? Еще раз спрашиваю вас, маэстро Бескапи, ? сказал Джильо, еле сдерживая гнев, ? угодно вам продать мне за мои полновесные дукаты нужный мне костюм или нет?

? С удовольствием! ? превесело ответил Бескапи. ? С удовольствием, мой любезнейший синьор Джильо.

С этими словами он открыл комнатку, где висели самые роскошные и красивые наряды. Джильо бросился в глаза полный комплект платья, действительно очень богатого, но своей удивительной пестротой несколько фантастичного. Маэстро Бескапи сказал, что это очень дорогое платье и вряд ли будет Джильо по карману. Но когда тот, изъявляя настойчивое желание купить его, вытащил кошелек и попросил назначить любую цену, Бескапи заявил, что никак не может продать ему этот костюм, ибо он предназначен для одного иностранного принца, точнее сказать, для принца Корнельо Кьяппери.

? Да что вы говорите? ? воскликнул Джильо, полный восторга и экстаза. ? Значит, это платье сшито для меня. Вам повезло, Бескапи! Перед вами принц Корнельо Кьяппери, который обрел у вас свою внутреннюю сущность, свое «я»!

Едва Джильо произнес эти слова, как маэстро Бескапи сорвал с вешалки платье, позвал подмастерья и приказал быстро сложить все в корзину и нести за светлейшим принцем.

? Оставьте у себя ваши деньги, всемилостивейший принц! ? воскликнул портной, когда Джильо хотел ему заплатить. ? Вы, вероятно, спешите. Ваш покорнейший слуга уверен, что не останется в накладе... Надо думать, белый мавр возместит ему эту небольшую затрату. Да хранит вас бог, сиятельный князь!

Бросив гордый взгляд на портного, который то и дело сгибался в изящном поклоне, Джильо сунул в карман фортунатов мешок и удалился вместе с красивым нарядом принца.

Платье так прекрасно сидело на нем, что Джильо от великой радости дал подмастерью, помогавшему ему раздеться, новенький блестящий дукат. Но тот попросил его дать взамен два настоящих паоли, ибо он слышал, будто золото театральных принцев ничего не стоит, что это простые пуговицы или фишки. Джильо в ответ выбросил за дверь слишком умного подмастерья.

Перепробовав перед зеркалом самые красивые, изящные жесты, вспомнив самые невероятные монологи героев, страдавших от любви, и проникшись полным убеждением в своей неотразимости, Джильо с наступлением сумерек смело отправился во дворец Пистойя.

Незапертая дверь сразу же поддалась, и Джильо вошел в обширную прихожую с колоннами, где стояла гробовая тишина. Он изумленно осмотрелся вокруг, и перед ним из самых темных глубин памяти возникли какие-то смутные образы прошлого. Джильо показалось, что он уже бывал здесь. Но все расплывалось в его сознании, все старания отчетливо уловить хоть один образ остались бесплодными, и Джильо охватил такой страх, такая угнетенность, что у него пропала всякая охота продолжать свою авантюру.

Он собирался уже покинуть дворец, как вдруг чуть не упал от испуга: навстречу ему, словно из тумана, выплыл: его двойник. Но Джильо тут же сообразил, что принял за двойника собственное отражение в темном зеркале на стене. И в это мгновение ему почудилось, будто сотни голосков шепчут ему: «О синьор Джильо, как вы красивы, как дивно хороши собой!» Джильо, стоя перед зеркалом, напыжился, высоко закинул голову, подбоченился левой рукой и, подняв правую, патетически воскликнул:

? Мужайся, Джильо, мужайся! Тебя ждет верное счастье, спеши его поймать! ? Тут Джильо