упадок. Когда они оба умерли примерно в одно и то же время, стало еще хуже. Софи захватила дом, чтобы есть и спать в нем. Насколько я помню, она всегда была тут кем-то вроде управляющей.
Он внезапно замолчал, как человек, который спохватился, что сказал слишком много, и потянулся, чтобы выбрать новую плитку из штабеля позади него. А я смотрела на его загорелую спину и на серебряные волосы, спускающиеся сзади на шею. В нем была какая-то душевная щедрость, что значило для меня гораздо больше, чем внешность. Я думала о том, как он говорил о «Ферме». Если бы он любил что-то или кого-то, это было бы сразу ясно. Но я чувствовала, что он не раскрывается до конца: ощущала это, но никак не могла схватить. Его краткость и отчужденность были защитной маской, под которой он прятал сокровенное. Но я дала волю своему воображению, попытавшись обойти это препятствие, чтобы проверить себя. И пришла к выводу, что он — человек, который может за себя постоять.
Потрепанный «ситроен» подъехал ко входу в кухню, который был почти скрыт за деревьями. Оттуда вышел Эган, неся в каждой руке по корзинке. Из одной торчали длинные батоны хлеба. В другой были бело- зеленые полосатые дыни, которые произрастают, кажется, только во Франции.
— Вот теперь вы можете позавтракать, — сказал Конор, отпуская меня.
Я задержалась, сама не понимая почему.
— Если вы не уходите, — сказал он почти сурово, — я, возможно, задам вам вопросы, о которых могу потом пожалеть. Известно, что дареному коню в зубы не смотрят, а мы, конечно, используем доход, который получим от вас.
— Что за вопросы?
— Ну, зачем вы здесь? Убедиться, что Мария не наделает глупостей и не зайдет дальше, чем нужно, в своих отношениях с Эганом?
Я не ожидала такой грубости и ответила:
— Вы считаете, что я могу предотвратить это?
— Тогда
— А вы спрашиваете об этом и других своих гостей?
Надо отдать ему справедливость, он покраснел.
— Но они не остаются на все лето. Они проводят здесь одну ночь и уезжают.
— Но даже без Марии я собиралась приехать этим летом во Францию. Писать картины.
Он посмотрел на меня из-под бровей:
— Так вы художница?
— Пытаюсь ей стать.
Он коротко засмеялся:
— Это объясняет ваш интерес к «Ферме». Только художник может в ней что-то разглядеть.
Я почувствовала странное желание быть с ним честной:
— Но, кроме того, тетушка Марии попросила меня присматривать за ней. Мария очень молода. Ей может потребоваться помощь, чтобы разобраться в собственных чувствах.
— Кто-то, кто может распознать охотника за приданым немного раньше, чем это сделает сама Мария?
— А разве это не будет благом для нее, если только такой охотник существует на самом деле?
— Керри! — Это была Мария, которая махала мне с другой стороны бассейна. — Будете завтракать?
— Сейчас иду!
Я встретилась с Конором глазами, и он сказал:
— Идите, ешьте свой завтрак. Вам не стоило приезжать сюда. Но теперь, когда вы здесь, уже поздно. Она влюблена, и с этим ничего поделать нельзя. — И он повернулся ко мне спиной, что означало окончание разговора.
Стол, за которым сидела Мария, был уставлен чашечками и графинами, а в корзинке лежали маленькие хлебцы и булочки. Благоухание всего этого напомнило мне, что я голодна.
— Так он говорил с вами, — сказала Мария, наливая кофе. — Вы должны чувствовать себя польщенной. Со мной он ограничивается только двумя словами: «да» и «нет».
Я не вовремя вспомнила о том автомобиле, который пытался сбить нас с дороги прошлой ночью. Какой-то пьяный, или лихач, или кто-то хотел напугать нас и заставить уехать? Конор? Я спросила:
— Можешь ли ты представить себе причину, по которой Конор не хотел бы нашего пребывания в отеле? Он же сам сказал, что заинтересован в том доходе, который он получит от нас.
Она пожала плечами:
— А вдруг он белый работорговец? И боится, что мы увидим слишком много.
— А мадемуазель Софи — глава шайки.
Она захихикала.
— А если серьезно, Мария? Ты почувствовала в прошлом году, что кто-то не хочет, чтобы ты была здесь?
Она покачала головой:
— Я была здесь всего-то пару недель. И почти не виделась с Конором.
— А может быть, они не хотят моего присутствия?
— Но почему, Керри?
— Не знаю. Ну ладно, независимо от того, что Конор думает обо мне, я нахожу его привлекательным.
Глаза Марии расширились.
— Разве? Он чересчур стар для вас. Ему сорок.
— А я что-то не заметила.
— Прежде чем вы начнете строить планы, я должна сказать вам, что у него есть женщина.
В этот момент появился Эган, и Мария уже не отрывала от него глаз. Он вытянул длинные ноги в джинсах и веревочных сандалиях и, завладев чашкой Марии, налил себе кофе. Было похоже, что этим он хотел подчеркнуть некую интимность в их отношениях. На шее у Марии забилась жилка. Я поняла, что Мария, выросшая в громадном доме среди слуг и общавшаяся только с сухой, болезненной мисс Уолдрон, стосковалась по любви. И вдруг мне стало страшно за нее. Все-таки она проявляла к Эгану слишком большой интерес.
— Так вы говорили с Конором? — спросил Эган.
Я кивнула.
— Керри считает его привлекательным, — заметила Мария.
Он улыбнулся:
— Очень мило с вашей стороны, Керри. А то он отпугивает многих людей.
— Но только не Лауру, — вставила Мария.
Эган бросил на нее раздраженный взгляд.
— Но я должна сказать Керри о Лауре. Она все равно скоро ее увидит.
— Ведь я просил же тебя не говорить о ней, — мягко остановил он ее. — Конор хочет держать это в секрете, да и Лаура тоже.
Я попыталась переменить тему разговора:
— А вы с ним очень разные, Эган.
— Я более общителен? — улыбнулся Эган. — Но на самом деле Конор сильно изменился. Ему очень не повезло.
— Деньги?
— Да нет, другое. — Он немного поколебался. — Ну хорошо, вы должны знать это. Перед тем как он приехал сюда, его брак распался. У его жены была престижная работа в сфере моды, более важная для нее, чем все остальное — чем ребенок и даже сам Конор. Может быть, то, что он потерял все деньги, и стало последней каплей. Она решила с ним расстаться. Конор не ожидал этого. С тех пор в него будто демон вселился. Вот что странно: он попался как раз на том, от чего хотел избавиться. Он думал, что азартные игры принесут ему свободу. А получилось совсем наоборот: он теперь гораздо более связан, чем раньше.
— Сомневаюсь, что он делает все только для Эгана, — вмешалась Мария. — Но когда он потерял все
