вместе в Германию? Войду ли я когда-нибудь в пекарню моего отца в Любеке, представлю пришедшего со мной старика и скажу: 'Вот и я, отец. Я вернулся домой из далёких краёв. И привёз с собой Фроде. Он — твой отец'?
Тысячи мыслей о мире, истории и семейных узах пронеслись у меня в голове, пока я крепко обнимал Фроде. Но ход моих мыслей прервало появление горстки одетых в красное карликов, прибежавших к нам наверх из селения.
— Смотри! — шепнул я старику. — У нас гости!
— Это черви, — сказал он ещё со слезами в голосе. — Они всегда приходят, чтобы позвать меня на праздник Джокера.
— Я сгораю от любопытства!
— Я тоже, сынок. Я тебе не сказал, что это Валет Пик придумал фразу о важном сообщении с моей родины?
— Нет… А что в этом такого?
— Пики всегда приносят несчастье. Это я узнал от матросов в тавернах задолго до кораблекрушения. Но всё подтвердилось на острове. Всякий раз как я в селении натыкаюсь на кого-нибудь из пик, я могу быть уверен, что случится несчастье.
Больше он не успел ничего сказать, потому что теперь прибежали все черви — от двойки до десятки — и затанцевали перед домишком Фроде. У них были длинные светлые волосы и красные платья с изображением сердца. По сравнению с коричневым платьем Фроде и моей собственной матросской одеждой эти красные платья так ослепительно пылали, что я невольно зажмурил глаза.
Мы подошли к ним, и они взяли нас в кольцо.
— С Днём Джокера! — смеясь, закричали они.
И закружились вокруг нас. Они пели, и платья их развевались.
— Всё! Хватит! — сказал старик.
Он говорил с ними так, как обычно разговаривают с домашними животными.
Между тем девушки начали подталкивать нас вниз по склону. Пятёрка Червей взяла меня за руку и потянула за собой. Её маленькая ручка была холодна, как утренняя роса.
Внизу, в селении, было тихо, и на площади и на улицах. Но из одного дома слышались крики и шум. Черви тоже скрылись в каком-то доме.
Вокруг большой столярной мастерской были развешаны горящие масляные светильники, хотя до захода солнца было ещё далеко.
— Это здесь, — сказал Фроде.
И мы вошли в праздничный зал.
♦ Никого из карликов ещё не было, но четыре больших стола были накрыты, на них стояли стеклянные приборы и высокие вазы, полные фруктов. А также много бутылок и кувшинов с каким-то сверкающим напитком. Перед каждым столом стояло по тринадцать стульев.
Стены были сложены из светлых брёвен, с потолочных балок свисали светильники из цветного стекла. На одной длинной стене имелись четыре окна. И на подоконниках, и на четырёх столах стояли круглые чаши с красными, жёлтыми и голубыми рыбками. В окна текли вялые потоки солнечных лучей, которые, преломляясь в бутылках и чашах, вспыхивали маленькими радугами на полу и на стенах. Посередине длинной стены, в которой не было окон, на возвышении рядом стояли три стула с высокими спинками. Они были похожи на стулья в зале суда.
Я не успел наглядеться, как двери распахнулись и в зал вскочил Джокер.
— Привет вам! — воскликнул он с широкой улыбкой.
При каждом движении бубенчики на его фиолетовом платье тонко звенели. Когда он раскланивался, постукивали зелёные и красные ослиные уши на его шапке.
Неожиданно он подскочил ко мне, подпрыгнул и схватил меня за ухо. Бубенчики зазвенели, как колокольчики на санях, запряжённая в которые лошадь понеслась вскачь.
— Ну что? — спросил он. — Вы довольны, что вас пригласили на большое праздничное представление?
— Спасибо за приглашение, — ответил я. Этот маленький шут внушал мне почти страх.
— Все видели? Видели, как он умеет благодарить? Неплохо, говорит Джокер!
— Может, ты немного умеришь свой пыл, шут? — строго сказал Фроде.
Маленький Джокер бросил на старого моряка подозрительный взгляд.
— Мне немного страшновато перед великим сеансом. Но Джокер считает, что жалеть уже поздно, потому что сегодня все карты будут раскрыты. А карты говорят правду. Больше я не скажу ни слова! Точка!
Маленький шут снова выбежал на улицу. Фроде покачал головой.
— Кто, собственно, высшая власть здесь, на острове? — спросил я наконец. — Ты или этот паяц?
— До сих пор был я, — растерянно ответил Фроде.
♦ Через некоторое время двери снова распахнулись. Первым вошёл Джокер. Запыхавшись, он сел на один из стульев с высокой спинкой, стоявших у длинной стены, и сделал знак нам с Фроде, чтобы мы сели рядом с ним. Таким образом Фроде оказался в середине, справа от него сидел Джокер, а слева — я.
— Тихо! — сказал Джокер, когда мы сели, хотя мы оба молчали.
Потом послышались манящие звуки флейты, они постепенно приближались. В двери семенящей походкой вошли бубны. Сперва маленький король, потом — дама и валет. За ними — все остальные. Замыкала шествие Туз Бубён. Не считая королевских особ, все играли на маленьких стеклянных флейтах. Они исполняли странный вальс, голоса у флейт были высокие и хрупкие, как у самых тонких труб церковного органа. Все они были в розовом, их серебристые волосы сверкали, глаза горели. Кроме короля и валета, все бубны были женщинами.
— Браво! — воскликнул Джокер. Он захлопал, за ним захлопал Фроде, тогда и я присоединился к ним.
Бубны остановились в углу зала, образовав четверть окружности. Потом вошли трефы в тёмно-синей форме. Платья у туза и дамы тоже были синие. У всех были вьющиеся каштановые волосы, тёмная кожа и карие глаза. Они были гораздо полнее, чем бубны. У треф женщинами были только туз и дама, все остальные были мужчинами.
Трефы выстроились рядом с бубнами и составили вместе с ними половину окружности. А с улицы уже входили черви в ярко-красной одежде. У них мужчинами были только король и валет в тёмно- красной военной форме. У всех были светлые волосы, смуглая кожа и зелёные глаза. Только Туз Червей отличалась от остальных. Она была всё в том же жёлтом платье, как и в лесу, где я её встретил. Она прошла и встала рядом с Королём Треф. Теперь карлики образовали уже три четверти круга.
Последними вошли пики. У этих были чёрные встрёпанные волосы, чёрные глаза и чёрная форма. Плечи у них были немного шире, чем у всех других карликов, выглядели они мрачно. Женщинами тут были дама и туз, обе в фиолетовых платьях.
Туз Пик прошла и встала рядом с Королём Бубён, и теперь эти пятьдесят два карлика образовали полный круг.
— Как странно, — прошептал я.
— Так праздник Джокера начинается каждый год, — прошептал мне Фроде. — Они
