дали месиво. Я несколько умерил свой пыл и начал есть более опрятно.
Она снова улыбнулась мне и достала из складок своего плаща ложку из желтой меди и нож с рукоятью из моржовой кости, стянутой двумя медными кольцами. Острие ножа было обломано.
Подняв большую глиняную кружку, полную пива, она сделала небольшой глоток, а затем принялась отрезать маленькие кусочки мяса.
— Ей подали кушанье, — прожевав свой кусок, сказал Орм, — из сердец всех животных, которые еще остались в поселке. А она нос воротит, — и он отправил себе в рот очередной кус мяса.
— Скажи, почтенная Торбьерг, — сказал Торкель, когда первый голод был утолен, — что ты думаешь о будущем собравшихся здесь людей?
— Как только эти люди утолят свой голод, — ответила женщина, — я смогу начать ворожбу.
После этих слов все отставили свои миски. Да и мне кусок в горло не полез. Уж больно хотелось посмотреть на то, как будет ворожить Вельва.
Я помнил, как ворожил Гостомысл. Даже несколько раз, когда ходил у него в послухах, помогал ему в Даждьбожьем доме. Там было все просто.
Сначала я подавал ему ворону, которую накануне ловил пришедший за советом. Ведун острым ножом быстро отсекал ей голову и кропил ее кровью алатырный камень. Читал заговоры. Призывал лесных духов. Потом я держал миску с водой над головой желающего узнать свое будущее. А Гостомысл лил в воду растопленный воск. Потом, когда воск остывал, ведун осторожно вынимал его из миски. Воск принимал причудливую форму. Гостомысл внимательно рассматривал его и рассказывал, что видит. Вот и все.
Здесь же все было совсем не так.
Когда убрали еду, Торбьерг достала из своего кошеля несколько мелких косточек. Потрясла их в кулаке и метнула на стол. Она взглянула на то, что у нее получилось, и вздохнула.
— Мне очень жаль, — сказала она, — но духи не желают мне открывать будущее.
Народ разочарованно зашумел. Вельва подняла вверх руку, призывая к молчанию, и добавила:
— Они хотят слышать песню.
— Какую песню? — спросил Торкель.
— Среди вас, — сказала Торбьерг, — есть женщина, которая знает песню вардлок[128]. Кто эта женщина? Назови себя.
Некоторое время в Длинном доме стояла тишина. Затем Гудрит, дочь Торбьерна, робко кашлянула и, смущаясь, подняла руку.
Все в изумлении уставились на девушку.
— Я не колдунья и не ворожея, — тихо сказала Гудрит, — но Халльдис, жена Орма, научила меня песне, которую она называла вардлок.
Тут настала очередь изумляться Орму.
— Я и не знал, — шепнул он мне, — что моя жена знает такие песни.
— Ваши жены, — словно услышав шепот викинга, сказала Вельва, — порой знают гораздо больше, чем вы можете себе представить. Твое знание, — сказала она Гудрит, — очень кстати.
— Но я хочу стать христианкой, — вдруг сказала девушка. — И я не знаю, пристало ли мне петь такие песни?
— Возможно, ты окажешь помощь людям и не станешь от этого хуже, — улыбнулась Вельва. — Но это — дело Торкеля позаботиться о том, что мне нужно, — добавила она.
Торкель, да и все, кто находился в доме, принялись уговаривать Гудрит. В конце концов смущенная всеобщим вниманием девушка согласилась.
— Хорошо, — сказала Торбьерг. — Пусть женщины станут кольцом вокруг меня.
Женщины исполнили повеление. Вельва закрыла глаза и прошептала:
— Пой, девочка. И Гудрит запела:
Ар вар альда
Фат эр экки вар,
Вар-а сандр не сор
Не сайлар юннир;
Еро фаннск ейги
Не юпфеминн,
Гап вар Гиннунга
Эн грае экки…[129]
Вначале ее голос звучал робко и неуверенно. Но потом она запела так хорошо и красиво, что мне показалось, будто колокольчики зазвенели под крышей Длинного дома…
— Многие духи явились теперь, — сказала Вельва тяжелым басом, когда Гудрит закончила петь. — Любо им было слушать песню, а раньше они хотели скрыться от нас и не оказывали нам послушания. Мне теперь ясно многое из того, что было скрыто и от меня, и от других. Я могу теперь сказать, что голод скоро кончится, и лучшие времена настанут весной. Болезнь, которая долго свирепствовала здесь, прекратится скорее, чем можно было ожидать, благодаря чудному трэлю, который знает благородный язык. А тебя, Гудрит, я сразу же отблагодарю за твою помощь, ибо я теперь ясно вижу твою судьбу. Ты вступишь здесь, в Исландии, в почетный брак, и от тебя произойдет большой и славный род, и над твоим потомством просияет яркий свет. Будь же здорова и счастлива, дочь моя!
Затем Торбьерг встряхнула головой, точно прогоняя наваждение. Открыла глаза и сказала уже своим обычным голосом:
— Теперь каждый поочередно подходите ко мне и спрашивайте то, что вы хотели узнать…
Когда черед дошел до меня, я робко шагнул к Вельве. Она посмотрела на меня и тихо сказала:
— Так ты и есть тот самый трэль, который знает многое, но не все?
Я кивнул.
— Как зовут тебя? — спросила она.
— Трэль, — ответил я.
— Нет, — махнула она рукой. — Как твое настоящее имя?
Мне вдруг стало не по себе. Впервые за долгое-долгое время кто-то поинтересовался моим именем.
— Добрын, сын Мала, — сказал я и почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы.
— Ты станешь великим ярлом, Добрын, сын Мала. Не здесь. Там, далеко за морем. В стране-где- встает-солнце тебя любят и ждут. Скоро, очень скоро ты вернешься туда. У тебя будет долгая жизнь.
Полная радости и полная горя. Полная больших побед и жестоких поражений. Многих ты потеряешь на своем пути. Многое найдешь. Там, в стране-где-встает-солнце, рядом с тобой всегда будут гордые викинги. Одни будут помогать тебе, другие — стараться тебя убить. Но только пусть они знают, что, если тронут хоть один волосок на твоей голове, их ждет страшная гибель. Ворота Асгарда [130] и чертоги Вальхаллы для них будут закрыты навсегда. И их души будут вечно бродить неприкаянными по земле. Но и ты должен будешь оберегать своих врагов. Ибо их преждевременная смерть от твоей руки принесет твоей земле и твоим людям немыслимые беды и страдания. А теперь иди, Добрын, сын Мала. Иди собирайся в дальнюю дорогу.
Я отошел от нее ошеломленный и некоторое время стоял неподвижно, точно меня облили ледяной водой и я превратился в ледышку. Потом слух стал возвращаться ко мне. Я услышал, как Вельва подозвала к себе Орма. Как она что-то быстро стала говорить ему. Я смог расслышать только несколько имен. Сначала Торбьерна. Потом какого-то Эйрика Рыжего. Затем что-то про Зеленую землю[131]. А потом я уловил и свое имя.
Сначала Орм слушал спокойно. Но когда мое имя было произнесено, он начал нервничать. Даже попытался возразить, но Вельва так взглянула на него, что он сразу замолчал и покорно склонил голову.
Потом Орм повернулся. Посмотрел на меня тоскливо и сказал:
— Я, Орм, сын Хальвдана, с Орлиной скалы, даю вольную своему трэлю. Отныне пусть все зовут его по имени…
— Добрый, сын Мала, — тихо подсказала ему прорицательница.
— Добрый, сын Мала! — громко повторил викинг и выбежал из дома на мороз, громко хлопнув дверью…
