Менегина (за дверью). Можно войти?

Андзолетто. Входите, входите, Менегина.

Фабрицио. Покорнейший слуга синьоры Менегины.

Менегина. Здравствуйте, (К Андзолетто, иронически.) Благодарю вас, братец, за прелестную комнату, которую вы мне соблаговолили отвести.

Андзолетто. А что? Не нравится? Вы недовольны?

Менегина. Не думала я, что в такие молодые годы мне придется похоронить себя.

Андзолетто. Похоронить? Каким образом?

Менегина. Очень любезно посадить меня в комнату с окнами на пустой двор, где даже собаки не увидишь!

Фабрицио. А ведь синьора Менегина, пожалуй, права.

Андзолетто. Куда же вы хотите, чтобы я поместил вас?

Менегина. Засуньте меня под лестницу, на чердак какой-нибудь… Куда хотите! Только оставаться в той комнате я не желаю.

Андзолетто. Милая моя сестрица, квартира ведь небольшая.

Менегина. Небольшая? Эта квартира? Разве в ней нет четырех комнат по эту сторону?

Андзолетто. Но, видите ли, милая моя, эти комнаты — для меня с женой.

Менегина. Ну, конечно, все для нее! Ей — целый апартамент, четыре комнаты в ряд, а меня, бедную, в темный чулан!

Андзолетто. Какой же это чулан? У вас прекрасная комната, большая, светлая, с двумя балконами — жаловаться не приходится.

Менегина. Что и говорить! А выйдешь на балкон, никого не увидишь, кроме кошек, мышей, ящериц да помойки, от которой с души воротит.

Фабрицио (Менегине). А синьоре Менегине хотелось бы посмотреть, кто проходит мимо. Не правда ли?

Менегина. Дорогой синьор, не суйтесь не в свое дело,

Андзолетто. Если вам захочется посидеть на балконе иной раз, скажем, после обеда, так разве вы не можете прийти сюда?

Менегина. Будьте покойны, в ваши комнаты я не пойду.

Андзолетто. Менегина, нужно стараться заслужить хорошее отношение. Как вы хотите, чтобы жена моя была с вами ласкова, если вы так невежливы и грубы?

Менегина. Пожалуйста, пусть и не старается, я в этом не нуждаюсь. Я ведь знаю, что она меня терпеть не может. Но мы квиты. Я ее тоже терпеть не могу.

Андзолетто. И вы смеете говорить это мне?

Менегина. Говорю прямо, братец, и притом вам прямо в лицо, а не через кого- нибудь третьего.

Фабрицио. Искренность — большое достоинство.

Андзолетто. Да что вам сделала моя жена? Что вы имеете против нее? Что вы имеете против меня?

Менегина. А вы думаете, приятно мне видеть невестку в доме? Пока была жива моя бедная маменька, хозяйкой в доме была я; год, что мы жили вдвоем с вами, я тоже, могу сказать, была хозяйкой. А теперь пожалует в дом ее милость синьора Чечилия, начнет распоряжаться, заберет в руки бразды правления, и мне, если хоть пара башмаков понадобится, придется идти к ней с поклоном.

Фабрицио. Синьора Чечилия — особа рассудительная; но, разумеется, девушка должна уступать замужней.

Менегина. Не угодно ли вам, дорогой синьор, немного помолчать? (В сторону.) До того он меня бесит! Прямо задушила бы его!

Андзолетто. Что же, мне из-за вас холостым оставаться?

Менегина. Надо было сперва выдать меня.

Фабрицио. Это вы правильно рассудили.

Менегина. Да уж там правильно или неправильно, а только, по-моему, так.

Андзолетто. Если бы представился хороший случай, я бы это устроил.

Менегина. А разве не подвертывался случай?

Андзолетто. Кто же это? Уж не Лоренцино ли?

Менегина. Ну да, Лоренцино. А вы отказали.

Андзолетто. Отказал, потому что нахожу партию неподходящей.

Менегина. Подумаешь, фасон какой! Да кто же, по-вашему, возьмет меня? Граф какой-нибудь? Или кавалер? Какое приданое вы мне дадите? Небось, то самое, которое принесла вам ее милость синьора Чечилия: всего ничего!

Андзолетто. Я вправе поступать, как мне угодно. Никто мне не указчик. Я хозяин в доме.

Менегина. А с вами и я, и под начало к невестке не пойду.

Андзолетто. Что же вы будете делать, любезнейшая синьора?

Менегина. Уйду жить к дядюшке.