она протянула её отцу и сказала:

– Вот что мне прислали, папа.

Она услышала удивлённый возглас генерала и увидела, как мать и

Динни подошли к нему.

Наконец он спросил:

– В чём здесь дело? Говори правду.

Клер сняла ногу с каминной решётки и посмотрела отцу в глаза:

– Бумажка лжёт. Мы ни в чём не виноваты.

– Кто он?

– Тони Крум. Мы встретились на пароходе, возвращаясь с Цейлона.

Ему двадцать шесть, он служил там на чайной плантации, а теперь получил место у Джека Масхема – будет присматривать за его арабскими матками в Беблок-хайт. Денег у него нет. Я попросила его приехать сюда к вечеру.

– Ты его любишь?

– Нет, но он мне нравится.

– А он тебя?

– Да.

– Ты говоришь, между вами ничего не было.

– Он поцеловал меня в щёку – раза два, по-моему. Это всё.

– На каком же основании бумага утверждает, что третьего числа ты провела с ним ночь?

– Я поехала с ним на его машине посмотреть Беблок-хайт; на обратном пути в лесу, миль за пять до Хенли, отказали фары. Темень была непроглядная, я предложила остаться и подождать рассвета. Мы заснули, а когда рассвело, поехали дальше.

Она услышала, как мать судорожно глотнула воздух, а у отца вырвался странный горловой звук.

– А на пароходе? А у тебя на квартире? И ты утверждаешь, что между вами ничего нет, хотя он тебя любит?

– Ничего.

– Это правда?

– Да.

– Разумеется, это правда, – вмешалась Динни.

– Разумеется! – повторил генерал. – А кто в неё поверит?

– Мы не знали, что за нами слежка.

– Когда он приедет?

– С минуты на минуту.

– Ты видела его после того, как получила извещение?

– Да, вчера вечером.

– Что он говорит?

– Обещает сделать всё, что я сочту нужным.

– Ну, это естественно. Надеется он, что вам поверят?

– Нет.

Генерал отошёл с бумагой к окну, словно намереваясь получше разглядеть её. Леди Черрел села. Она была очень бледна. Динни подошла к сестре и взяла её за руку.

– Когда он приедет, – неожиданно объявил генерал, поворачиваясь к окну спиной, – я хочу повидаться с ним один на один. Попрошу, чтобы никто не говорил с ним до меня.

– 'Свидетелей просят удалиться', – шепнула Клер.

Генерал вернул ей документ. Лицо у него было подавленное и усталое.

– Мне очень жаль, папа. Мы, конечно, наделали глупостей. Добродетель ещё не служит себе наградой.

– Ею служит благоразумие, – отпарировал генерал. Он дотронулся до плеча Клер и пошёл к двери в сопровождении Динни.

– Мама, он верит мне?

– Да, но только потому, что ты его дочь. И чувствует, что не должен бы верить.

– Ты тоже это чувствуешь, мама?

– Я верю тебе, потому что знаю тебя.