Гриффин ненавидел полковника и одновременно презирал себя за это недолжное чувство.

С вершины лестницы перед ними открылся великолепный вид на озеро, центр Окленда и, за туманной дымкой, силуэт Сан-Франциско. Гриффин остановился отдышаться, делая вид, что любуется панорамой.

– Эх, сейчас бы ружье, – шепнул Старлинг.

– Думаете, понадобится?

– Нет, мистер Гриффин. Я про уток на озере. Кажется, есть даже несколько нырков, хотя сейчас не сезон.

Гриффин кивнул, силясь выглядеть понимающим, или умным, или еще каким-нибудь, а не просто бесполезным придатком к полковнику. Он пережил тяжелые дни (муки совести, депрессия, решимость искупить свою вину) и потратил много часов, роясь в темном прошлом Чарльза Картера. Свои подозрения – а их было много – он изложил Старлингу, который ограничился единственным словом: «Хорошо», которое могло означать, что угодно.

Старлинг вынул часы.

– Если не ошибаюсь, в эту самую минуту «Геркулес» в штормовом море приближается к Панамскому каналу. Очень занятно.

Гриффин постучал в дверь дома номер один по Хилгерт-серкл. Открыл, почти без промедления, Чарльз Картер.

Он был в носках без ботинок, черных брюках и рубашке, к которой не успел пристегнуть воротничок. При виде гостей на лице хозяина отразилось приятное изумление. Он оглянулся на прихожую, потом вышел наружу и прикрыл за собой дверь.

– Доброе утро. Вы – Чарльз Картер? – сказал Гриффин.

– Да. Чем могу служить?

– Гриффин и Старлинг, агенты Секретной службы. – Гриффин вытащил жетон. Картер повертел его и вернул. Гриффин указал на правую руку иллюзиониста, которой тот по- прежнему придерживал дверь.

– Вы что-то прячете?

– Просто боюсь выпустить кошку.

– О'кей. Мы бы хотели задать вам несколько вопросов о событиях второго августа.

– Пожалуйста.

– Может, войдем в дом?

Картер нахмурился.

– Полагаю, не стоит.

Гриффин взглянул на Старлинга, тот кивнул – очевидно, они застали фокусника зачем-то противозаконным. Гриффин продолжил:

– Мистер Картер, будьте любезны пропустить нас в дом.

Картер посторонился.

Прихожая вела в гостиную первого этажа. Картер собирал редкости со всех концов земного шара, и у агентов разбежались бы глаза, если бы одна деталь не привлекла их внимания в первую очередь. Повсюду стояли туземные статуэтки, индонезийские бамбуковые музыкальные инструменты, друзы кристаллов на пыльных серебряных подставках и прочие занятные безделушки, но главное – Гриффин даже схватился за пистолет – на большом, почти во всю комнату, персидском ковре сидел огромный африканский лев. Он припал к полу, готовясь прыгнуть. Гриффин тронул Старлинга за плечо, и тот тоже застыл. Грудь зверя вздымалась, хвост бил по ковру.

– Я сказал, что не хочу выпускать кошку, – заметил Картер.

Гриффин сглотнул.

– Он может укусить?

– Ну, – задумчиво проговорил Картер, – если укусит, расслабьтесь и не двигайтесь. Так ему скоро надоест, и он рано или поздно вас отпустит.

– Мистер Картер, – процедил Старлинг, – я был бы очень признателен, если бы вы на несколько минут заперли вашу кошку в соседней комнате.

– Конечно. Идем, Малыш. – Картер свистнул и щелкнул языком. Малыш нехотя отвел взгляд от агентов и вслед за хозяином вышел из комнаты.

– Мама родная! – Гриффин вздохнул и поправил галстук. – Ну почему всё так сложно?!

– Хотите сменить работу, мистер Гриффин?

Через несколько секунд вернулся Картер в шелковом халате поверх рубашки.

– Может, по коктейлю?

– Вы сами будете их готовить? – спросил Старлинг.

Картер сморгнул, потом затянул пояс халата и отвесил легкий поклон.

– Да, мистер Старлинг. В последние несколько дней я сам выжимаю себе апельсины.

В продолжение обмена репликами Гриффин недоуменно переводил взгляд с полковника на фокусника и обратно.

Картер продолжал:

– Бишоп всегда мечтал побывать в Греции. Вы же знаете, он рисует пейзажи.

Гриффин попытался встретиться с полковником глазами. Какой Бишоп? О чем вообще речь? Снова его ни во что не посвятили.

Старлинг, выбирая, куда сесть, взглянул на огромный кожаный диван, где лежали раскрытые тома Британской энциклопедии за 1911 год.

– Мистер Гриффин, пожалуйста, запишите: «На борту корабля находится Александр Бишоп, слуга Картера. – Затем он обратился к Картеру: – Шиншилловый воротник был особенно удачным штрихом.

– Это пальто всегда ему нравилось. Так не желаете перекусить?

– Нет, спасибо, сэр.

– А вы, мистер Гриффин? Уверен, вы не откажетесь от булочек. – Картер величаво махнул рукой в сторону кухни, будто сейчас по его команде оттуда выплывет яичница с ветчиной и поджаренный хлеб.

Старлинг с непринужденным видом, словно сидеть на шикарных кожаных диванах для него – самое обычное дело, заглянул в блокнот.

– Мистер Картер, разговаривали ли вы с покойным президентом наедине вечером накануне его смерти?

– Да.

– О чем?

– Перед представлением мы встретились за сценой в присутствии агентов Секретной службы, потом были одни, наверное, минут пять. Я рассказывал про разные иллюзии. Он выразил желание выступить в третьем акте. И всё.

– Как выглядел президент?

– Мне он показался подавленным.

– Вы спросили, что его беспокоит?

– Жизненный опыт научил меня не задавать подобные вопросы сильным мира сего.

– Было ли в вашем разговоре что-нибудь необычное?

– Только… не знаю, как объяснить. В нем чувствовалась душевная усталость. Однако когда я сказал, что на сцене его разрубят на куски и скормят диким животным, он заметно приободрился. – Картер покачал головой. – Очень странно, согласитесь?

Старлинг кашлянул.

– Президент и впрямь в последнее время переутомился.

Старлинг взглянул мимо Картера на японскую гравюру с изображением актера