он пени поверяет.По-прежнему всегда томна.Еще Луиза не разделась;Не спится ей; в мечтах онаНа ночь осенню загляделась.Предмет и тот же, и один…И вот восторг к ней в душу входит:Песнь стройную она заводит,Звучит веселый клавесин.Внимая шуму листопада,Промеж деревьев, где сквозитИз стен решетчатых ограда,В забвеньи сладостном, у сада,Наш Ганц закутавшись стоит.И что же с ним, когда он звукиДавно-знакомые узнал,И голос тот, со дня разлукиЧто долго, долго не слыхал;И песню ту, что в страсти жаркой,В любви, в избытке дивных сил,Под строй души в напевах яркой,Ее, восторженный, сложил?Чрез сад она звенит, несетсяИ в упоеньи тихом льется:Тебя зову! тебя зову!Твоей улыбкою чаруюсь,С тобой не час, не два сижу,С тебя очей я не свожу:Дивуюся, не надивуюсь.* * *Поешь ли ты – и звон речейТвоих, таинственный, невинный,Ударит в воздух ли пустынный —Звук в небе льется соловьиный,Гремит серебряный ручей.* * *Приди ко мне, прижмись ко мнеВ жару чудесного волненья.Пылает сердце в тишине;Они горят, они в огне,Твои покойные движенья.* * *Я без тебя грущу, томлюсь,И позабыть тебя нет силы.И пробуждаюсь ли, ложусь,Всё о тебе молюсь, молюсь,Всё о тебе, мой ангел милый.* * *И вот почудилося ей:Чудесным заревом очейВозле нее блистает кто-то,И слышит вздох она кого-то,И страх, и дрожь ее берет…И оглянулась… “Ганц!”…О, кто пойметВсю эту радость чудной встречи!И взоров пламенные речи!И этот чувств счастливый гнет!О, кто так пламенно опишетСию душевную волну,Когда она грудь рвет и пышет,Терзает сердца глубину,А сам дрожишь, в весельи млеешь,Ни дум, ни слов найти не смеешь;В восторге, в куче сладких мук,Сольешься в стройный, светлый звук!Опомнясь, Ганц глядит сквозь слезыВ глаза подруги своея;И мыслит: “Полно, это грезы;Пусть же не просыпаюсь я.Она всё та ж, и так любилаМеня всей детскою душой!Чело печалию накрыла,Румянец свежий иссушила,Губила век свой молодой;А я, безумный, бестолковой,Летел искать кручины новой!..”И спал страданий тяжкий сонС его души; живой, спокойной,Переродился снова он.На время бурей возмущен,Так снова блещет мир наш стройной;В огне закаленный булатТак снова ярче во сто крат.Пируют гости, рюмки, чашиКругом обходят и гремят; —И старики болтают наши;И в танцах юноши кипят.Звучит протяжным, шумным громомМузыка яркая весь день;Ворочает веселье домом;Гостеприимно блещет сень.И поселянки молодыеЧету влюбленную дарят:Несут фиалки голубые,Несут им розы огневые,Их убирают и шумят:Пусть век цветут их дни младые,Как те фиалки полевые;Сердца любовью да горят,Как эти розы огневые! —И в упоеньи, в неге чувствЗаране юноша трепещет, —И светлый взор весельем блещет;И беспритворно, без искусств,Оковы сбросив принужденья,Вкушает сердце наслажденья.И вас, коварные мечты,Боготворить уж он не станет, — Земной поклонник красоты.Но что ж опять его туманит?(Как непонятен человек!)Прощаясь с ними он навек, —Как бы по старом друге верном,Грустит в забвении усердном.Так в заключеньи школьник ждет,Когда желанный срок придет.Лета к концу его ученья —Он полон дум и упоенья,Мечты воздушные ведет:Он независимый, он вольный,Собой и миром всем довольный,Но, расставаяся с семьейСвоих товарищей, душойДелил с кем шалость, труд, покой, — И размышляет он, и стонет,И с невыразною тоскойСлезу невольную уронит.

ЭПИЛОГ

В уединении, в пустыне,В никем незнаемой глуши,В моей неведомой святыне,Так созидаются отнынеМечтанья тихие души.Дойдет ли звук подобно шуму,Взволнует ли кого- нибудь,Живую юноши ли думу,Иль девы пламенную грудь?Веду с невольным умиленьемЯ песню тихую мою,И с неразгаданным волненьемСвою Германию пою.Страна высоких помышлений! Воздушных призраков страна!О, как тобой душа полна!Тебя обняв, как некий Гений,Великий Гётте бережет,И чудным строем песнопенийСвевает облака забот. —

КОММЕНТАРИИ К “ГАНЦУ КЮХЕЛЬГАРТЕНУ”

I

Принадлежность Гоголю идиллии “Ганц Кюхельгартен”, не переиздававшейся при жизни писателя, была впервые установлена в печати П. А. Кулишом в анонимной заметке 1852 года “Несколько черт для биографии Н. В. Гоголя”. Опираясь на свидетельства Н. Я. Прокоповича, друга и соученика Гоголя по нежинской Гимназии высших наук, Кулиш сообщал, что “никто из его ‹Гоголя› покровителей не знал о стихотворном сочинении, которым он начал свое печатное поприще”, и что “до сих пор оно было известно только одному человеку, если не считать неграмотного Гоголева слуги, малороссиянина Якима – это “Ганц Кюхельгартен, идиллия в картинах”, написанная, как сказано на заглавном листе, в 1827 г. Гоголь издал ее вскоре по приезде в столицу под псевдонимом В. Алова и роздал экземпляры книгопродавцам на комиссию” (“Отечественные Записки” 1852, № 4, отд. VIII, стр. 199). По этому указанию Н. П. Трушковский поместил “Ганца Кюхельгартена” в т. VI “Сочинений Н. В. Гоголя” (М., 1856, стр. 309–369), но документальное подтверждение сообщение П. А. Кулиша получило только значительно позднее, когда в 1909 г. в “Русском Архиве” (№ 4, стр. 635) было опубликовано недатированное письмо Гоголя к цензору К. С. Сербиновичу с просьбой об ускорении выдачи разрешения на издание “Ганца Кюхельгартена”.

Авторская датировка идиллии вызывала сомнения уже у друзей писателя и его первого биографа. П. А. Кулиш, повторив в статье “Выправка некоторых биографических известий о Гоголе” указание на 1827 г., как дату создания “Ганца Кюхельгартена”, сопроводил в “Опыте биографии Н. В. Гоголя” и “Записках о жизни Н. В. Гоголя” свои сообщения осторожным примечанием, излагавшим колебания Н. Я. Прокоповича. Последний склонялся к мысли, что “Ганц Кюхельгартен” написан в 1829 г. и помечен (на титульном листе) ложной датой: “Если бы Гоголь написал свою поэму в Гимназии… то хоть отрывок из нее был бы известен кому-нибудь из тогдашней его публики. Нет, эта поэма была написана именно в то время, когда он проживал без дела в Петербурге”.

Мысль о том, что Гоголь, располагая читателей и критику к снисхождению, прибег к мистифицированной дате, вполне допустима, тем более, что явной мистификацией было предисловие к книжке, написанное от имени неведомых издателей (идиллия была издана самим Гоголем). Однако, Н. С. Тихонравов и В. И. Шенрок настаивали на авторской датировке. Сомнения Прокоповича отводились ими ссылкой на чрезвычайную скрытность Гоголя, особенно в последние годы пребывания в Гимназии, а возможность отнесения идиллии к 1827 г. аргументировалась совпадениями мыслей и настроений Ганца с

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату