– Очень хорошо. – Оле постучал железякой по зубам. Болел не запломбированный зуб, который когда-то доставил мне кучу неприятных ощущений, а соседний, последний с левой стороны, на котором не было пломбы. Зубы у меня были ровные и белые, но не особенно хорошие. И это несмотря на то, что в детстве мне запрещали есть сладости. Спасибо, мама!
– А, ничего, это мелочь. – Оле засунул мне за щеку два ватных тампона. – Всего лишь маленькая дырочка. Для этого нам обезболивающее не нужно, правда?
– Хех! Хез хукола я хихего хелать хе хам! – закричала я с набитым ватой ртом.
– Ну вот, я знал, что ты храбрая девочка, – кивнул Оле и взялся за бормашину. – Так, на чем мы остановились?
– Хукол! Хукол! – Я размахивала в воздухе кулаками.
– А, ну да, – вспомнил Оле, а бор тем временем уже буравил мой больной зуб. О, как же я ненавижу этот звук. – Миа ушла, а ее отец думает, что я не могу держать свой член в узде.
Услышав эти слова Оле, медсестра ткнула слюноотсосом мне в горло. Очевидно, она еще не успела посплетничать о недавно произошедших в личной жизни шефа изменениях.
– Кх-кх-кх-кх! – напомнила я ей о своем существовании.
– Извините, – пробормотала Лена.
– Я собираюсь на днях пойти к адвокату, чтобы посчитать, что мне останется после развода, – сообщил Оле и стал сверлить прямо по
–
Но Оле только осторожно прижал меня к креслу и продолжил сверлить. Так он раз и навсегда излечил меня от фантазий, как мы с ним занимаемся страстным сексом в этом самом зубоврачебном кресле. Как я уже сказала – это было только в моих фантазиях. И ни бормашина, ни медсестра там уж точно не фигурировали.
– Вот и все, – бодро произнес Оле как раз в тот момент, когда я уже была готова потерять сознание. – Ты очень храбрая. Возможно, мне и не придется платить много. Кредит за мой кабинет большой, а детей у нас нет. Конечно, мне придется заплатить ей за квартиру, но это я как-нибудь переживу. Нет-нет, лежи, сейчас поставим пломбу. Еще немного, Лена, да, как раз. Ну, или она может получить квартиру, но тогда ей придется платить. Ха-ха, интересно только чем. Она же все, что зарабатывает, до последней копейки тратит на туфли.
Он подул мне на нерв чем-то холодным.
– Ай! – вяло отреагировала я.
Когда меня, наконец, вернули в сидячее положение и я ополоснула рот, то сказала:
– Мне было больно! Почему ты мне не сделал укол?
– Но ведь все отлично получилось, – произнес Оле. – Лена, можешь десять минут передохнуть.
– Скажи, а ты всегда так делаешь? – потребовала я ответа, когда дверь за Леной закрылась. – Ты ведь прекрасно слышал, что я кричала!
– Но ведь боль прошла. – Оле снял с моей шеи салфетку. – И никакого онемения, как от укола! – Он осторожно провел по моей нижней губе подушечкой большого пальца. – Если бы я тебя сейчас поцеловал, ты бы все почувствовала.
– Вот именно – если. После таких страданий меня совсем не тянет целоваться. Оле, по-моему, то, что ты позволил Миа думать, будто вы расстались из-за меня... это неправильно.
– Но причина действительно в тебе, – опровергнул мои доводы Оле.
Я ошарашенно на него уставилась:
– Конечно, нет!
– Именно так, – подтвердил Оле.
– Чепуха! Напряги память: Миа тебе изменила!
– Я люблю тебя, Герри, – сказал Оле.
Чарли держала у меня перед носом снимок УЗИ:
– Вот! Твой крестник! Ну, где-то тут, посередине.
– Мило, – рассеянно откликнулась я.
– Ни хрена не мило, – проворчала Чарли. – Там же ничего нельзя разглядеть! А я всегда думала, что при нынешнем уровне
– Чарли, но у тебя же совсем маленький срок. У ребенка пока
– Все равно, – пробурчала Чарли и вытерла слезинку, скатившуюся из уголка глаза. А потом вдруг ни с того ни с сего прямо-таки просияла: – А теперь к хорошим
– О! И кто же она? – Я мгновенно включилась в происходящее.
– Ну, крутая фря из издательства, с которой
– Очень мило с твоей стороны. Но не стоит торопиться. Может быть, она хочет мне отказать.
– Чушь! – Чарли взяла меня за руки и покружилась. – Для этого она не стала бы приглашать тебя в «Бетховен».
Тут она была права.
– Ну же, не смотри так скептически, порадуйся! – попросила Чарли.
Ну, хорошо. Немножко порадоваться можно.
– Но мне нечего надеть! – воскликнула я ровно через две секунды.
– Я тебе дам что-нибудь свое, – пропела Чарли. – Посмотри, как прекрасна жизнь! Ради нее можно вынести что угодно! – Она взмахнула руками, уронив с комода пачку писем, которые рассыпались по паркету. – Ах да, еще тетя Эвелин принесла твою почту, и сестра твоя звонила.
– Какая? – Я быстро просмотрела письма, которые принесла тетя Эвелин. Черт! Уведомление об удержании средств с кредитной карты! И письмо от Дитмара Мергенхаймера, он же Макс, 29 лет, не курящий, любитель развлечений.
– Это была Лулу, – сказала Чарли. – Как всегда, задирала нос. Просила тебя перезвонить.
– Ха! Значит, она наконец-таки вывела Патрика на чистую воду.
Но все было не так.
– Мама сказала, ты не хочешь возвращаться в свою старую квартиру, это правда? – спросила Лулу.
– Э-э... да, – подтвердила я. – Поищу что-нибудь другое.
– Ну, то есть переехать ты можешь практически сразу, так?
– Да, – ответила я. – Не думаю, что тетя Эвелин станет чинить какие-то препятствия. А что?
