– Маленький упрямец отказывался открывать рот, – запыхавшись, произнес он. – Его мать водила его уже к трем зубным врачам, и ни у одного из них он рот не открыл. А у меня получилось. Ну, как, хорош я, а? Извини, я искренне хотел быть пунктуальным. Кстати, ты потрясающе выглядишь. Ты что-то сделала со своими волосами?

– Я их помыла, – честно ответила я. На самом деле я собиралась более основательно привести себя в порядок, но после того, как мне пришлось надеть джинсы и футболку с надписью «Подольски, я хочу от тебя ребенка», ведь ничего другого не было, – я расслабилась и не очень-то волновалась о том, как выгляжу, потому, что это было уже бесполезно.

– Жаль, что я не Подольски, – пошутил Оле, несмотря на все вышеупомянутое. – Но скажи честно, ведь я намного привлекательнее его?

– Это футболка Чарли. И я подозреваю, что в этой надписи скрыта изрядная доля иронии, – пояснила я. – Подольски для нас слишком молод. Или, точнее, мы слишком старые для него. – Зуб заболел по-настоящему, так что я схватилась рукой за щеку. – А ты, наконец, поговорил с Миа?

Оле кивнул:

– Все кончено.

Я на секунду забыла о зубе и вцепилась Оле в руку:

– Оле, мне так жаль. Значит, у Миа с ее любовником все серьезно?

– Не знаю. Об этом типе мы с ней не говорили.

– Ты хочешь сказать, Миа не захотела о нем говорить?

– Я не захотел, – произнес Оле. – Я вообще не стал ее о нем спрашивать. Знаешь, мне до него нет никакого дела.

– Да ладно, брось, ведь это именно из-за него ваши отношения пошли наперекосяк.

– Нет. Нам вообще не надо было жениться, теперь мне это стало совершенно ясно.

– Оле, я... ты не делаешь слишком поспешные выводы? Меньше двух недель назад ты был счастлив в браке... Ой!

– В чем дело?

– Зуб болит, – призналась я. – Сильно.

– И как давно? – поинтересовался Оле.

– Пару дней. Но до этого боль всегда прекращалась сама собой.

Оле поднялся:

– Пошли! С этим мы сейчас разберемся. – Он махнул рукой официантке и заплатил за мой латте макиато, не обращая внимания на мои протесты. – С твоего последнего посещения прошло уже полгода.

– Может, само пройдет? – сказала я, но Оле уже ухватил меня за локоть и вытащил на улицу.

– Который зуб болит? – спросил он.

– Предпоследний внизу слева. По-моему. На самом деле у меня такое ощущение, как будто везде болит.

– Хм-хм, – недоверчиво протянул Оле. – Мы только в прошлом году запломбировали этот зуб.

– Точно! – закивала я. – Но, возвращаясь к Миа: она знает хотя бы, что ты был в гостинице не из-за меня, а из-за нее?

– Нет, – сказал Оле. – Я до этого не дошел. Как только в субботу вечером она села в машину, то сразу же заявила: я знаю, что у тебя роман с Герри, но я готова тебя простить. Давай начнем все с начала.

– Как раз в этот момент ты должен был сказать, что проблема не во мне, а в том старом козле, с которым Миа обменивалась французскими поцелуями.

– Я же говорил, что все не так просто! Потом Миа совсем с катушек слетела. Она обрушила мне на голову мощнейший поток оскорблений, в том числе – что я все время работаю, а ею вообще не интересуюсь, что мы слишком редко занимаемся сексом, а когда занимаемся, то это происходит до чертиков вяло, что в выходные и в свободное от работы время я все время говорю только о зубах и что при всем этом завести роман – это верх бесстыдства, особенно с кем-то вроде тебя, у которой задница никак не меньше, чем у цирковой лошади.

– Вот еще один удачный момент для того, чтобы сказать: «Эй, помолчи-ка минутку, лживое чудовище с костлявой задницей, кто из нас тайно встречается в гостиницах с женатыми мужчинами: ты или я? » – вставила я, все больше раздражаясь.

– Но я этого не сделал, – произнес Оле. – Я сказал, что попа у тебя просто высший класс и что стоит только мне о ней подумать, как у меня сразу встает.

– О!.. Это, конечно... Ты что, совсем с катушек слетел?

– Нет, но я еще недорассказал про Миа, – продолжал Оле. – Она только пробурчала: «Вот посмотришь, чем все это закончится», а дома она собрала чемодан, крикнув мне: «Даже не пытайся меня удерживать», хотя я этого делать вовсе не собирался. А потом села в свою машину, и след ее простыл.

– Поехала к своему любовнику! Отличная работа, Оле!

– К своим родителям, – поправил меня Оле. – Ее отец звонил мне вчера утром, чтобы воззвать к моей совести. Он сказал, что не очень красиво для походов налево выбирать женщин из круга своих друзей, и спросил, неужели я не мог думать головой, а не членом. И что я теперь знаю, где найти Миа, если опомнюсь.

– Ну что за семейка! – Я была откровенно шокирована. – Он что, прямо так и сказал: «членом»? Ну, как раз в этот момент уж точно и нужно было сказать: «Свекор, спроси-ка лучше свою дочь о том хрене, с которым она встречалась в пятницу в «Редженси Палас». Это же совершенно... о, кстати, как больно-то!

– Мы уже почти пришли, – сказал Оле, открывая дверь своего кабинета.

– Вы уже вернулись с обеденного перерыва, доктор? – спросила его ассистентка за стойкой в приемной.

– У фрау Талер острая боль. Посадите ее в первое кресло и пришлите мне Лену.

Оле подмигнул мне и исчез за дверью, а я стояла и смотрела на другую дверь, ведущую в кабинет.

– Дайте мне, пожалуйста, вашу карточку социального страхования, – попросила ассистентка. Я дала. – Вам повезло, – прощебетала она. – У господина доктора прием расписан до конца следующего месяца.

– Повезло? – Мое определение везения явно не совпадало с определением этой девушки. Я просто ненавидела подобные незапланированные мероприятия. К такому визиту я всегда готовилась пару дней, морально и физически.

Как только я села в кресло, боль туг же прекратилась.

– По-моему, прошло. – Я встала. – Пожалуй, пойду.

– Сидите. Так всегда бывает, – пояснила Лена, стройная блондинка-практикантка, и прикрыла мне шею салфеткой. – Это адреналин. Как только придете домой, снова начнет болеть.

– Сейчас посмотрим, – произнес Оле. В белом халате он был прямо-таки воплощением главврача Гозвина из моих книг. (Когда я его придумала, я еще не была знакома с Оле, но по непонятной мне причине он оказался очень на него похож.) Еще с секунду я любовалась тем, как белый цвет идеально подходит к его голубым глазам, загорелой коже и светлым волосам, а потом он опустил кресло и направил мне в лицо лампу.

Я автоматически открыла рот и закрыла глаза.