Беда только в том, что я все понял. – Диего пристально посмотрел на нее. – Смешно, мы добивались одного и того же, но разными путями. Мы оба хотели быть вместе.

Фрэнсис кивнула.

– И теперь ты хочешь, чтобы я исчез из твоей жизни. И единственный выход – моя смерть, – едко заметил Диего.

– Это неправда!

– Разве? Разве не ты, с тех пор как я нашел тебя, говорила, что самое твое заветное желание – это мое исчезновение, чтобы ты больше никогда меня не видела?

Диего ждал ответа.

– Ты здесь, – сказал он. – Это правда. Но у тебя есть свои желания, а я не должен иметь своих.

Диего подошел к своему дипломату и открыл его. Оттуда он достал револьвер, взвел курок и навернул глушитель. После чего повернулся к Фрэнсис.

– У тебя есть свои желания, – повторил он, приставляя дуло револьвера к своему виску. – Только попроси. Никто ничего не услышит, никто не видел, как ты входила сюда. Ты можешь начать жизнь заново. Лишь попроси.

– Убери пистолет. Ты выглядишь нелепо, – огрызнулась Фрэнсис, пытаясь гневным тоном скрыть нараставшую панику. Она была полной идиоткой, когда решила прийти сюда.

– Смешное слово „нелепо'. Я теряю рассудок, пытаясь доказать свою правоту, а ты находишь это „нелепым'. Ты изменилась, Мелани. Ты действительно стала совсем англичанкой.

– Диего, убери свой дурацкий пистолет!

– Зачем? Это будет так просто, легко. Одна секунда – и ты свободна. Ты просто не можешь решиться, идя на поводу у своих глупых сомнений. Никто не видит нас, Мелани. Я уеду навсегда. Никто даже не узнает. Только попроси.

Фрэнсис бросилась к двери, но Диего преградил ей путь.

– Ты не можешь убежать от того, чего сама хочешь, – сказал он, оттолкнув ее назад и снова приближаясь к ней.

Фрэнсис видела только лицо Диего, его пульсирующую жилку на виске, к которому он приставил дуло револьвера, и медленно, спокойно стал нажимать на курок. Фрэнсис закрыла глаза и, прыгнув вперед, выхватила из его рук револьвер. Ей показалось, что она услышала какой-то щелчок, но это был не выстрел, поэтому в первое мгновение, пронзительно закричав от испуга, Фрэнсис тут же замолчала. Когда она снова открыла глаза, то увидела рядом с собой Диего. Он стоял совершенно невредимый и улыбался ей.

– Это просто шутка, – сказал он. Его палец погладил рукоять револьвера, перед тем как он бросил его на стол. – Я только хотел продемонстрировать тебе, чего ты действительно хочешь.

Диего крепко прижал Фрэнсис к себе, гладил ее волосы, нежно смотря ей в лицо.

– У меня кое-что есть для тебя, – сказал он, надевая на ее палец кольцо. – Все, как было раньше…

Фрэнсис посмотрела вниз и увидела сияние императорского нефрита на своей руке.

– Я выкупил его на аукционе в Женеве в прошлом году. Я знал, что когда-нибудь снова найду тебя, – прошептал он.

Они медленно целовались, губами проверяя знакомые черты друг друга. А в это время их руки нетерпеливо срывали одежду, пока та не оказалась разбросанной на полу. Прикосновение его губ к ее коже, вкус его тела, аромат его дыхания, медленный танец его пальцев – все было именно так, как осталось в памяти Фрэнсис. Время ничего не изменило. Удовольствие было так велико, так отчаянно, что сделало даже время непричастным к происходящему. Все остальное не имело смысла.

– Я люблю тебя, Мелани, – прошептал Диего. Чувство вины и сомнения рассеялось, оставляя вместо себя лишь темную пропасть, в которой она могла свободно парить, испытывая только наслаждение. Она со страхом ждала конца этого удовольствия.

Но оно не прекращалось. Лишь на мгновения возникало хрупкое затишье – секунды покоя для того, чтобы вдохнуть новые силы, и все начиналось снова: тело касалось тела, губы – губ, жар страсти витал над ними, подобно грозовым облакам.

Лишь много времени спустя, лежа на груди Диего, слушая ровное биение его сердца, Фрэнсис задала Диего вопрос, который имел для нее огромное значение.

– Когда ты вернешься?

Она почувствовала, как его рука крепко сжала ее плечо.

– Я не вернусь. Ты поедешь со мной, – ответил он. Фрэнсис села на кровати и посмотрела на Диего.

– Ты знаешь, я не могу сделать этого. Я не могу.

– Можешь. Ты должна сделать это. У тебя есть паспорт, билет я достану. Я уже обо всем договорился. Мы поедем вместе. Тебе понравится Испания.

Диего сказал это так, как будто они обсуждали, нуда отправиться на уик-энд.

– Я не могу поехать. Я говорила тебе, что никогда не оставлю Питера, – возразила она.

– А чего ты хочешь? Объясни! Поедем и возьмем его с собой.

– Ты, должно быть, сумасшедший.

– Нет, это ты сумасшедшая, если думаешь, что мы можем жить раздельно после всего, что произошло. Я не могу быть вдали от тебя, тайком возвращаться в Лондон, чтобы увидеть тебя, когда ты будешь свободна. Я так не хочу.

Диего встал с кровати и пошел в ванную. Через открытую дверь Фрэнсис могла видеть его превосходное тело, склонившееся над раковиной.

– Это не жизнь, это пытка. Ты можешь хотеть жить так, но на меня не рассчитывай, – говорил Диего. Его голос был едва различим за шумом льющейся воды.

Фрэнсис осмотрелась: матовое ночное освещение комнаты заменяло яркий свет. Таинственные и интимные апартаменты, сначала показавшиеся ей привлекательными, теперь стали тусклыми и мрачными. Внезапно Фрэнсис поняла, что обманывала Нормана неделю за неделей, год за годом. Они могут, конечно, притворяться, хранить обоюдное молчание, которое будет душить их, подобно медленному яду. Диего был прав, у них больше не останется ничего. Хуже, чем ничего, потому что она будет жить с постоянным чувством сожаления, что лишилась того, что снова могла иметь. Это действительно могло стать пыткой.

– У меня есть прекрасный дом на Мальорке, – продолжал Диего. – Это старое имение, расположенное на холме, окруженное оливковыми деревьями. Оттуда открывается прелестный вид на море. Для детей это замечательное место. Мы еще молоды. Тебе понравится там…

Фрэнсис не нужно было видеть Диего, чтобы знать: он улыбается, получая удовольствие от своей уверенности, что она будет делать все, что он захочет, даже если ей придется оставить Питера. И внезапно она возненавидела его. Она возненавидела его за описание ее восхитительной будущей жизни, которую он может легко разрушить или предать ее, как когда-то уже предавал, или опять бросить через какое-то время. Диего разрушил ее мечты, а эти мечты будут бессмысленными без него. Но их не будет, если он будет исключен из этой жизни навсегда.

– Внизу у утеса есть небольшая бухта. Там у меня стоит яхта. Помнишь, как мы плавали у берегов Майами? Это было так прекрасно. Ты всегда хотела иметь собственный дом…

Его слова звучали для Фрэнсис напоминанием о последнем исчезающем шансе на невозможное будущее. Будущего не было.

Ее взгляд стал бессмысленным, как у младенца. Она с трудом улавливала звуки и образы. Медленно, спокойно Фрэнсис встала с кровати и взяла револьвер.

Диего продолжал описывать свою мечту, когда Фрэнсис выстрелила в него.

Питер залпом выпил стакан молока и встал. Его одетая во все белое фигурка четко вырисовывалась на фоне яркого солнечного света, лившегося из окна.

– Надеюсь, погода становится лучше. Пока, – бросил он, закидывая за плечо сумку для игры в крикет, и направился к двери. Он ловко обогнул стол, но Фрэнсис, взяв сына за руку, остановила его.

– Подожди минутку, – сказала она. – Ты еще не такой взрослый, чтобы не целовать свою маму на прощание. Ты же знаешь, даже самые упрямые мальчики перед уходом целуют своих мам.