это позволяли размеры корабля: того и гляди прыгнет за борт, чтобы избежать судьбы подневольной рабыни. Она была такой гордой, такой сумасбродной и… прекрасной. Он словно держал в ладонях редкой красоты птичку, чувствовал частое биение ее сердца, ее страх и отчаяние. Но может ли человек владеть таким существом и не погубить его?

Двигаясь с кормы вперед, викинг слышал бормотание своих товарищей, занятых разглядыванием награбленного, игрой в кости и спорами друг с другом. Наконец он остановился около Фионы: ветер трепал ее волосы, и вся она была так мала, так хрупка на вид; он мог бы одной рукой обхватить талию пленницы и даже убить ее.

И все же, несмотря на эту кажущуюся хрупкость, в ней была такая неистовость, которой ему еще не приходилось встречать в женщине. Ирландка постоянно осмеливалась бросать ему вызов; даже ее попытка выторговать свободу ценой собственного тела больше напоминала поступок свободного человека, чем признание той власти, которую он имел над ней. Ее отвага одновременно завораживала и пугала викинга. Она была рабыней и должна была повиноваться ему; в противном случае ему придется сломить ее дух. Но даже сама мысль об этом казалась Дагу отвратительной.

Внезапно девушка повернулась и, увидев своего нового хозяина, замерла на месте. Какое-то мгновение Даг видел страх в ее глазах, затем страх сменился гневом. Она заговорила низким напряженным голосом, который лучше всяких слов говорил о владеющих ею чувствах.

Не раздумывая Даг протянул к ней руку и стремительно схватил ее за запястье, горя желанием поцеловать, растворить одолевающие его сомнения в мягкой теплоте ее тела.

Вырвав руку, она заговорила снова: в голосе ее звучали горечь и обида. Даг с угрозой взглянул в ее зеленые кошачьи глаза. «Покорись, – без слов внушал он ей. – Покорись, и я буду думать о том, как сохранить твою трижды проклятую гордость».

Напряжение между ними сгущалось, как вечерний туман. Даг уже слышал за спиной смех и шутки своих товарищей; он подумал о том, как нелегко будет подчинить ее своей воле, и глубоко вздохнул. Сила здесь не поможет; ему придется найти другой способ достичь желаемого.

Еще несколько мгновений викинг смотрел на пленницу, а потом повернулся и направился туда, где стоял его брат.

– Что за глупая девчонка, – заметил Сигурд, – она осмелилась требовать свободы и доли твоей добычи. Неужели она и в самом деле думает, что ты возвратишь ее обратно в Ирландию и вернешь ей положение принцессы? – Он насмешливо фыркнул. – Я еще никогда не слышал, чтобы норманны освобождали взятых ими пленных. Она должна быть счастлива уже тем, что ты даровал ей жизнь, да еще так мягко с ней обходишься.

Пока брат говорил, Даг тщательно обдумал ситуацию. Согласно обычаям его соплеменников, женщина была его собственностью, а коль скоро он владеет ею, то и отвечает за ее поведение. Он уже понимал, что она так просто не покорится его воле, будет постоянно испытывать его. Лучше бы избавиться от этого бремени, но как? Ему не хотелось продавать ее ни Бродиру, ни кому-либо еще.

Ответ пришел неожиданно, словно удар молнии из горних владений Тора.

– Я решил, – сказал он Сигурду, – что не стану продавать ее, а просто подарю твоей жене Мине.

Брат удивленно уставился на него.

– Но почему?

– Потому что она не годится в качестве рабыни для постели, а какое лучшее занятие можно придумать для нее, кроме как прислуживать благородной женщине?

– Прежде ты сказал, что хочешь заработать на ней, а теперь решил просто подарить. В твоих словах нет смысла, брат.

– Пусть. Я волен делать с ней все, что захочу.

Сигурд недовольно поморщился.

– Я отказываюсь от такого подарка; не хочу вмешиваться в то, что существует между тобой и этой ирландкой.

– Но она будет подарком для Мины, а не для тебя – ты можешь вообще не иметь с ней никакого дела.

– И все же я должен буду защищать ее, не так ли? Ни к чему мне такая головная боль.

– Это будет не так уж трудно, Сигурд. Никто не посмеет до нее дотронуться, если будет знать, что она принадлежит твоей жене.

– Не согласен. Ты можешь велеть ей помогать Мине по дому, но не втягивай меня в эти дела.

Даг нахмурился. Если станет известно, что покровительство Сигурда не распространяется на ирландку, она подвергнется посягательствам со стороны других викингов, и тогда ему снова придется взять ее под свою опеку.

– Есть еще один выход, брат, – шутливо предложил Сигурд. – Ты можешь лупить ее до тех пор, пока она не станет тебе во всем послушной.

Сигурд запрокинул голову и раскатисто захохотал.

– Хальввайс-Фьорд, – объявил Сигурд, указывая на береговую линию на горизонте. – Прилив нам помогает, а ветер дует с северо-запада: еще одна-две лиги,[7] и можно будет спускать парус и идти на веслах.

Даг кивнул. До прибытия в Энгваккирстед оставалось совсем немного. Он должен был испытывать радость и волнение, как все остальные на борту, но ничего этого не было. И вообще с той поры, как ему довелось в первый раз увидеть ирландку, его жизнь совершенно переменилась.

Он взглянул на девушку: даже на расстоянии нельзя было не заметить ее смятения. Ничего удивительного: Бродир неотрывно смотрел на нее, словно голодный пес на облюбованную косточку. Дага так и подмывало швырнуть похотливого негодяя за борт, но разумеется, он не сделал этого: приказав ему