ТО ВРЕМЯ У МЕНЯ было столь ревностное желание способствовать совершенствованию Отца ля Комба и видеть его абсолютно умершим для своего я, что я желала ему всех крестных испытаний и мук, которые только можно было себе представить. Я надеялась, что они смогут привести к желанной и благословенной цели. Если он в чем–то проявлял неверность или смотрел на вещи в ином свете, нежели в свете истинном, и это препятствовало полному умерщвлению, я чувствовала себя как на иголках, что меня очень удивляло, ибо до сих пор я была ко всему безучастна. Я пожаловалась моему Господу, и Он милостиво меня ободрил, как в этом вопросе, так и в отношении дарованной мне полной от Него зависимости, которая была во мне подобна состоянию новорожденного младенца.

Моя сестра привезла мне служанку, которую Богу было угодно послать мне для моего дальнейшего изменения согласно Его воле, не без предназначенного мне распятия. Я верю, что не может быть, чтобы Господь посылал мне кого–то из людей, не побуждая их причинять мне страдания, будь это с целью привлечь их к духовной жизни или же с целью не лишать меня испытаний. Она была человеком, на которого Господь излил совершенно особые милости. В этой стране она слыла женщиной высокой репутации, и все считали ее святой. Наш Господь привел ее ко мне, дабы она смогла увидеть разницу между святостью, заключенной и выражаемой в дарах, которыми она была наделена, и святостью, которая обретается путем полного уничтожения, даже если это сопровождается потерей тех самых даров и всего того, что подымает нас в человеческих глазах. Наш Господь даровал ей ту же самую зависимость от меня, которую я имела в отношениях с Отцом ля Комбом.

Однажды эта девушка серьезно заболела. Я старалась оказать ей всякую помощь, которая была в моих силах, но вскоре поняла, что мне остается только запретить ее телесному недугу или подавленному умственному состоянию. Все что я сказала, совершилось. Вот тогда я узнала, что значит, повелевать Словом и повиноваться Слову. Во мне пребывал Иисус Христос, который в равной степени повелевал и повиновался. Тем не менее, она еще оставалась слабой некоторое время. Однажды после ужина у меня было побуждение ей сказать: «Встань, и больше не будь больной». Она встала и была тотчас исцелена. Монашки были поражены. Они ничего не знали о случившемся, но видели в добром здравии ту, которая еще утром, казалось, находилась на исходе сил. Они приписали ее недомогание слишком живому воображению.

Я во многих случаях испытала и ощущала в самой себе, насколько Бог чтит свободу человека, всегда требуя его добровольного согласия. Ибо когда я говорила: «Будь исцелен», или «Будь свободен от своих мучений», если люди соглашались, то Слово производило свое действие, и они исцелялись. Если же они сомневались, или противились, даже основываясь на разумных предлогах, и, говоря: «Я исцелюсь, если это будет угодно Богу, но не исцелюсь, пока Он этого не пожелает». Или же если они находились в отчаянии, говоря: «Я не могу быть исцелен, ибо мое состояние никогда не изменится». Тогда Слово не имело действия. Я чувствовала в себе, что божественная сила во мне отступала. Я испытала то, о чем сказал наш Господь, когда к Нему прикоснулась женщина, измученная истечением крови. Он немедленно спросил: «Кто прикоснулся ко мне?» Апостолы сказали: «Наставник! народ окружает Тебя и теснит, и Ты говоришь: кто прикоснулся ко Мне?» Но Он ответил: «Ибо Я чувствовал силу, исшедшую из Меня» (Луки 8:45,46). Иисус Христос побуждал эту исцеляющую силу течь через меня посредством Его Слова. Но когда эта сила не встречала согласия в человеке, я ощущала, что она задерживалась в своем источнике. Это причиняло мне некоторое страдание. Как и следовало, я была недовольна такими людьми, но когда не было сопротивления, а было полное согласие, то божественная сила производила свое совершенное действие. Исцеляющая сила имеет огромную власть над вещами неодушевленными, и все же даже малейшее сопротивление в человеке способно ограничить или полностью остановить ее.

Одна добрая монашка была очень болезненной и измученной искушениями. Она пошла рассказать о своем положении одной сестре, которую она считала весьма духовной и способной оказать ей помощь. Но совершенно не найдя поддержки, она была весьма разочарована и подавлена. Упомянутая сестра отнеслась к ней с пренебрежением и оттолкнула от себя, сказав ей презрительным и безжалостным тоном: «Не вздумай ко мне подходить, если ты такая». Эта несчастная девушка, в страшном отчаянии пришла ко мне, считая себя погибшей из–за того, что ей сказала эта сестра. Я успокоила ее, и наш Господь немедленно ее освободил. Но я не могла не сказать ей, что та монашка теперь будет наказана и окажется в состоянии еще худшем, чем она. Эта сестра, которая поступила с первой, таким образом, также пришла ко мне, весьма довольная своим поступком. Она сказала, что «ей отвратительны такие искушаемые творения. Что до нее самой, то она полностью неподвластна искушениям такого рода, ибо у нее никогда не появлялось плохой мысли». Я сказала ей: «Сестра моя, питая к Вам дружеское чувство, я желаю Вам тех же мучений, о которых она говорила, и даже больших, нежели ее мучения». Она сказала высокомерно: «Если бы вы попросили этого для меня у Бога, а я бы попросила о противоположном, я верю, что Господь услышал меня скорее, чем Вас». Я ответила с большой твердостью: «Если бы в том, чего я прошу, была доля моего личного интереса, я бы не была услышана, но если это только в интересах Бога и Ваших, я буду услышана скорее, нежели вы думаете». В ту же самую ночь она впала в такое сильное искушение, что едва ли было известно о подобном. Именно тогда у нее появилось предостаточно возможности осознать свою слабость и понять, кем бы она была без благодати. Сначала она затаила против меня жестокую ненависть, говоря, что я являюсь причиной ее страдания. Но это послужило ей подобно брению, которое просветило того, кто был рожден слепым. Вскоре она очень хорошо поняла, что привело ее к такому ужасному состоянию.

Как–то я очень серьезно заболела. Но болезнь оказалась лишь средством для прикрытия тех великих таинств, которые Богу было угодно во мне совершить. Едва ли заболевание бывало когда–либо более необычным, а кризис до такой степени длительным. Несколько раз во сне я видела Отца де ля Мота, возбуждающего против меня гонения. Наш Господь уведомил меня, что это произойдет, и что Отец ля Комб оставит меня во время гонений. Я написала ему об этом, и мое письмо надолго лишило его покоя. Он считал, что его сердце соединено с волей Божьей и исполнено слишком большого желания служить мне, дабы ему было возможно оставить меня. Однако прошло время, и это оказалось правдой. Сейчас же он должен был проповедовать во время Великого Поста, и его проповеди пользовались таким огромным успехом, что люди приходили за пять лье, не боясь потратить несколько дней ради его служения. Затем я услышала, что он заболел и был при смерти. Я молилась Господу о восстановлении его здоровья и укреплении сил для проповеди людям, которые жаждали его услышать. Моя молитва была услышана, ибо вскоре он выздоровел и возобновил свои благочестивые труды.

В течение этой необычной болезни, которая длилась больше шести месяцев, Господь постепенно научил меня, что между душами, полностью принадлежащими Ему, существует иной способ общения, нежели просто человеческая речь. Ты позволил мне постичь, о Божественное Слово, что подобно тому, как Ты говоришь и действуешь в глубине души, где Ты являешь себя в глубокой тишине, в такой же невыразимой тишине возможно общение и между Твоими творениями. Тогда я услышала язык, который ранее был мне неизвестен. Когда вошел Отец ля Комб, я постепенно ощутила, что больше не могу говорить. В моей душе в отношениях с ним сформировалось такое же молчание, которое у меня было и в отношениях с Богом. Я осознавала, что Бог желал показать мне, как люди еще в этой жизни могут научиться языку ангелов. Постепенно мое общение с ним было сведено к общению в молчании. Именно тогда мы стали понимать друг друга в Боге, что было совершенно неописуемо и божественно. Наши сердца говорили друг с другом, передавая друг другу благодать, которую не могут выразить никакие слова. Это походило на новую страну, существующую лишь для нас двоих, и страна эта была столь небесного качества, что мне не под силу ее описать. По началу это совершалось настолько ощутимо, ибо Бог проницал нас Собой в сладостной чистоте, что мы могли проводить целые часы в этом глубоком молчании, всегда исполненном общения, не имея сил произнести хотя бы слово. Именно в нем мы на собственном опыте познали, как небесное Слово сводит души в единство с самим собой, а также, какую чистоту все это производит в человеке еще в этой жизни. Мне было дано общаться таким образом и с другими добрыми душами, но несколько отличным образом. Я лишь передавала им благодать, которой они наполнялись, находясь рядом со мной в этом священной молчании. Это вливало в них сверхъестественную силу и блаженство, но я ничего не получала от них. В то время как с Отцом ля Комбом происходил как прилив, так и отлив общения благодати, которую он получал от меня, а я получала от него в состоянии величайшей чистоты.