бы они ни были, высшими или низшими, великими или маленькими, сладкими или горькими, требующими отдать почет, богатство, жизнь, или что–либо иное, что может поколебать ее мир? Это правда, что наша плоть столь хитра, что находит себе лазейки везде.

Эгоистичное отношение похоже на василиска, и эгоистичный взгляд разрушает как василиск. Испытания всегда подстроены под состояние души, производятся ли они с помощью озарения, даров, экстаза, или же посредством полного уничтожения своего «я» путем следования за простой верой. Оба эти состояния мы видим в жизни апостола Павла. Он говорит нам: «И чтобы я не превозносился чрезвычайностью откровений, дано мне жало в плоть, ангел сатаны, удручать меня, чтоб я не превозносился». Он трижды молился, и ему было сказано: «Довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи». Но он также свидетельствовал и о другом состоянии, когда он говорил: «Бедный я человек! кто избавит меня от сего тела смерти?» На что он сам же и отвечает: «Благодарю Бога (моего) Иисусом Христом, Господом нашим». Именно Он, Иисус, побеждает в нас смерть посредством Своей собственной жизни. Тогда уже больше нет жала смерти, или колючих игл во плоти, способных причинять боль и страдания. Действительно, в самом начале и еще какое–то время, душа видит, как во время испытаний стремится проявить себя плоть. Именно тогда верность души проявляется в ее удержании, чтобы, не давая ей ни малейшей поблажки, предать, наконец, весь ход жизни Богу и жить в исходящей от Него чистоте. Пока душа пребывает в этом состоянии, она всегда загрязняет действия Бога собственной сущностью, подобно тем речушкам, которые набираются грязи в тех местах, через которые протекают. Но, протекая в чистом месте, они пребывают в чистоте своего источника. Если Бог не научит душу Своему водительству посредством переживаемого ею опыта, то она сама никогда не будет в состоянии его понять. О, если бы души имели достаточно мужества предать себя труду очищения, не проявляя к себе слабой и глупой жалости, какой превосходный, быстрый и счастливый прогресс они бы совершили! Но немногие решаются расстаться с благами земли. Стоит им сделать всего несколько шагов, как море возмущается, и они бросают якорь, чувствуя себя подавленными. В результате они часто отказываются от совершения плавания. Такому беспорядочному поведению мы обязаны эгоистичным интересам и проявлению самолюбия. Посему очень важно не слишком углубляться в собственное состояние, не терять мужества, не давать пищи своему самолюбию, которое коренится слишком глубоко, чтобы его владычество можно было легко уничтожить. Часто ложное представление человека о величии его следования путем божественного опыта вызывает у него желание быть известным и искать в других то же самое совершенствование. Он слишком низкого мнения о других и слишком высокого о самом себе. Затем ему становится даже мучительно общаться с людьми, в которых так много человеческого, в то время как душа, истинно умершая и смиренная, желает скорее общаться с людьми худшего порядка, подчиняясь повелению Провидения, нежели с людьми лучшего порядка, следуя своему собственному выбору. Она желает видеться и говорить лишь с теми, к которым Провидение ее направляет, хорошо понимая, что всем остальным помочь невозможно. Им можно лишь навредить, так как их обращение может оказаться неэффективным. Что же составляет абсолютное удовлетворение такой души? Она не стремится узнать и не знает ничего, кроме того, к чему Бог ее призывает. Таким образом, она наслаждается Божьим покоем, наблюдая внешние события во всей их обширности, громадности и независимости. Она более удовлетворена, когда все творения уничижают и противостоят ей, действуя по повелению Провидения, нежели когда пребывает на троне собственного выбора. Именно так начинается жизнь апостола. Но все ли достигают подобного состояния? Очень немногие, насколько я понимаю. Есть путь озарения, даров и благодати, жизнь в святости, в которой творение выглядит восхитительным. Поскольку такая жизнь видна окружающим, то она и вызывает больше уважения у тех, кто не имеет такого чистого света. А души, идущие по другому пути, часто малоизвестны, ибо так же было долгое время с Иисусом Христом, вплоть до последних лет Его жизни. О, если бы я могла сказать то, что думаю об этот состоянии! Но мне под силу говорить о нем лишь с помощью бессвязных слов.

АХОДЯСЬ с Урсулинками в Тононе после разговора с Епископом Женевы, и увидев изменения, вызванное воздействием на него других людей, я написала ему и Отцу де ля Моту. Но все мои усилия казались тщетными. Чем больше я пыталась улучшить сложившееся положение дел, тем больше священник стремился расстроить его, поэтому вскоре я перестала вмешиваться. Однажды я узнала, что священник одержал победу над той хорошей девушкой, которую я так нежно любила. Мне слишком дорого обошлось мое сильное желание способствовать ее совершенствованию. Смерть своего собственного ребенка я бы не переживала так остро, как ее потерю. В то же самое время мне сказали, каким образом можно было бы помешать злому умыслу, но этот человеческий способ действия был неприемлем для моего внутреннего человека. Тогда в моем сердце всплыли слова: «Если Господь не созиждет храма, напрасно трудятся строящие его». И действительно, Он Сам совершенно удивительным образом позаботился об этой ситуации, удержав девушку от подчинения этому лживому человеку и совершенно расстроив как его планы, так и планы его сообщников.

Пока я была рядом, девушка все еще казалась колеблющейся и испуганной. Но как велика бесконечная благость Божья, способная уберечь и без нашей помощи то, что без Его помощи мы бы неизбежно потеряли! Как только я рассталась с ней, ее дух стал непоколебим. Что касается меня, то не проходило и дня, чтобы мне не наносились все новые оскорбления, ибо их атаки обрушивались на меня совершенно неожиданно. Новые Католики, по наущению Епископа Женевы, священник и сестры в Гексе настраивали против меня всех набожных людей. Но моя собственная участь беспокоила меня очень мало. Если я и могла иметь некоторые переживания, то они касались лишь Отца ля Комба, которого, несмотря на его отсутствие, так низко оклеветали. Они даже пользовались его отсутствием, чтобы извратить все благо, принесенное им стране посредством многих миссий и благочестивых трудов, значение которых было непостижимо огромным. Поначалу у меня возникало желание его защищать, ибо я считала это вполне справедливым. Я делала это вовсе не для себя, но наш Господь показал мне, что я должна прекратить это делать даже для Отца ля Комба, для того чтобы способствовать его абсолютному уничижению. Ибо именно из поражения он сможет извлечь большую славу, нежели ту, которую он извлекал из своей хорошей репутации. Каждый день они изобретали какую–нибудь новую хитрость. Они не упускали ни единой уловки, ни одного злобного приема, осуществить которые было в их власти. Они даже стали улавливать меня в моих собственных словах. Но Бог столь зорко меня хранил, что и в этом они обнаружили лишь свое собственное злорадство.

Я не видела утешения ни в ком из творений. Женщина, на попечении у которой была моя дочь, поступала со мной грубо. Таковы люди, которые в своей жизни полагаются лишь на собственные способности и чувства. Они не видят удачи в делах, оценивая их лишь по степени успешности. Когда совершают ошибки, то, не желая допустить оскорбления своих притязаний, они начинают искать поддержку извне.

Что до меня, то я ни на что не претендовала, и для меня все было успешным, тем более, что все происходящее способствовало моему уничижению. С другой стороны, служанка, которую я привезла с собой, и которая оставалась со мной все это время, окончательно измучилась. Желая вернуться назад, она донимала меня своими жалобами, расстраивая и попрекая меня с утра до ночи, браня меня за то, что я все оставила, а теперь ни на что не гожусь. Я была вынуждена сносить ее дурное настроение и болтовню. Мой брат, Отец ля Мот, писал мне, что я восстаю против воли Епископа, и причиняю ему боль, даже просто оставаясь в его епархии. Я понимала, что мне действительно нечего здесь делать, тем более, что Епископ настроен против меня. Я делала все, что было в моих силах, чтобы завоевать его расположение, но это было невозможно ни при каком другом условии кроме требуемого им пострига и исполнения обязанностей, которые не были для меня предназначены. Все это вместе с плохим воспитанием моей дочери, тревожило мое сердце. Когда появлялся мерцающий луч надежды, он вскоре исчезал, и я набиралась силы из своего же отчаяния.

В течение этого времени Отец ля Комб находился в Риме, где его приняли с такими почестями, а его