вас». Это в свою очередь удивило ее, как она мне сама призналась, ибо она думала, что после ее отказа, я откажусь от своей поездки.

Я уладила все вопросы, подписала контракт о сотрудничестве с Новыми Католиками, которое я считала разумным. Как только я это сделала, я ощутила сильное замешательство и волнение в разуме. Я рассказала сестре Гарнье о своих терзаниях, и о том, что я не сомневаюсь в желании Господа видеть меня в Женеве. «Однако, — сказала я, — Он не открывал мне, что желает видеть меня членом их общества». Она попросила дать ей некоторое время на молитву и причастие, после которых она скажет мне, чего Господь от меня требует. Так и случилось. Он абсолютно переменил ее интересы и склонности. Она сказала, что мне не следует связывать свою деятельность с обществом Новых Католиков, ибо это не соответствует замыслу Божьему. Мне только следует поехать с ее сестрами. Когда я буду на месте, Отец ля Комб, чье письмо она читала, прояснит мне дальнейшую волю Божью. Я сразу же согласилась с этим мнением, и моя душа вновь обрела сладость внутреннего мира. Моей первой мыслью было желание немедленно отправиться в Женеву. (Ранее я слышала, что Новые Католики собирались в Гексе.) Мне стало известно, что в Женеве также были Католики, и в любом случае, я смогу занять какую–нибудь небольшую комнату, не делая много шума, и не открывая себя на первых порах.

Мне были известны рецепты разных мазей, заживляющих раны, и в особенности от распространенной в той местности золотухи, от которой у меня было самое верное средство. Я надеялась, что таким способом смогу легко начать благотворительную деятельность, которой я должна заниматься, чтобы завоевать доверие многих людей. Я не сомневалась, что последуй я этому импульсу, мне бы сопутствовал успех. Но я думала, что должна последовать советам Епископа скорее, чем своим собственным решениям. Что я говорю? Разве Твое вечное Слово, о мой Господь, не действовало и не исполнялось в моей жизни? Человек говорит как присуще человеку, но когда мы смотрим на вещи с Божьей перспективы, то мы видим их совершенно в другом свете. Да, мой Господь, Твой план был не в том, чтобы поручить Женеву моим заботам, словам и делам, но чтобы дать ей мои страдания. Ибо чем более безнадежными мне кажутся внешние обстоятельства, тем более я исполняюсь надеждой на обращение этого города, посредством пути известного только Тебе одному. Позже Отец ля Комб говорил мне, что чувствовал сильную потребность написать мне, отговаривая меня от вступления в общество Новых Католиков. Он считал, что на это не было Господней воли, но упустил такую возможность. Что касается моего наставника, господина Берто, го он умер за четыре месяца до моего отъезда. У меня были некоторые предчувствия его смерти, и, казалось, он завещал мне частичку своего духа, доверив мне заботу о своих детях. Я боялась, что чек, который я заполнила, пожертвовав так много из запланированного мною для Женевы в пользу Новых Католиков, был результатом действия плоти, которая не желает лишаться чего– либо. Я написала сестре Гарнье и попросила оформить контракт согласно моему первому решению. Бог позволил мне допустить этот промах, чтобы научить меня лучше ощущать Его заботу.

 УЕЗЖАЛА, испытывая странное самоотречение и огромную легкость, с трудом осознавая причину своего решения оставить свою семью, которую я любила больше всего. Не имея никакой определенной уверенности, я все же надеялась, даже вопреки отсутствию надежды. Я отправилась к Новым Католикам в Париж, где Провидению было угодно совершить чудеса, чтобы скрыть факт моего присутствия. Они послали за нотариусом, который оформил контракт соглашения. Когда он прочел его мне, я ощутила в себе такое его непринятие, что не могла заставить себя дослушать его до конца, а тем более подписать. Нотариус удивился, но когда вошла сестра Гарнье и сказала ему, что не нужно оформлять контракта о сотрудничестве, он был удивлен еще больше.

С Божьей помощью я смогла привести все свои дела в порядок и написать разные письма, которые я посылала по вдохновению Святого Духа, а не по своему собственному желанию. Это было нечто ранее мною не переживаемое. Но в данный момент это было лишь началом того, что в дальнейшем проявилось в более совершенной форме. У меня было двое слуг, которых мне было очень тяжело отпускать, так как я не рассчитывала их брать с собой. Если бы я их оставила, они бы рассказали о моем отъезде, и тогда бы все бросились меня разыскивать. Так и случилось позже, когда все стало известно. Но Бог так устроил, что они захотели отправиться в дорогу вместе со мной. Их помощь мне была не нужна, и вскоре они вернулись во Францию. С собой я взяла только свою маленькую дочь и двоих служанок, которые бы могли нам помогать. Мы отправились в путь на корабле вдоль реки, хоть я и купила места в почтовом дилижансе, для того чтобы нас не нашли те, кто бросится нас там искать. Я направилась в Мелун, чтобы ждать там прибытия корабля. Было удивительно, что, находясь в лодке, мой ребенок непрестанно мастерил крестики, прося одного человека вырезать для этой цели палочки из тростника. Затем она разложила вокруг меня около трех сотен этих крестиков. Я позволила ей это сделать, опасаясь, что все это имеет некий важный смысл. Я ощущала внутреннюю уверенность, что я встречусь с испытаниями во множестве, и что этот ребенок сеял для меня кресты, чтобы я их затем пожинала. Сестра Гарнье, которая понимала, что мне будет невозможно избежать крестных испытаний, сказала мне: «То, что делает этот ребенок, выглядит весьма значительным». Повернувшись к маленькой девочке, она сказала: «Дай мне тоже немного крестиков, моя баловница». «Нет, — ответила она, — они все для моей милой мамочки». Скоро она отдала ей один, чтобы удовлетворить ее настойчивую просьбу, но продолжала еще больше крестов класть на меня, после чего пожелала, чтобы ей сорвали речных цветов, которые колыхались на воде. Сплетя из них венок, она возложила его на мою голову и сказала мне: «После креста тебе наденут корону». Я молча всем этим любовалась и предоставила себя без остатка чистой Божьей любви, ибо так поступает свободная жертва, готовая быть принесенной на Его алтарь.

За некоторое время до моего отъезда одна моя знакомая, искренне служившая Богу, рассказала мне видение касавшееся меня. Она видела мое сердце, окруженное терновником, глядя на которое наш Господь был очень доволен. И хоть казалось, что шипы вот–вот разорвут его, вместо этого они делали его еще краше, что вызывало еще большее одобрение Господа. В Корбейле, маленьком городке на реке Сене, в шестнадцати милях на юг от Парижа, я встретилась со священником, которого Господь ранее так сильно употребил, чтобы привлечь меня к Своей любви. Он одобрил мое решение предать все Господу, но полагал, что мне не подходит сотрудничество с Новыми Католиками. Он рассказал мне о них некоторые факты, показывая, что наши цели несовместимы. Он предупредил меня, чтобы я не рассказывала им о своем внутреннем духовном опыте. Если же я сделаю это, то мне не миновать гонений с их стороны. Но тщетно скрывать что–либо, если Бог считает нам необходимым пройти через страдания, когда наша воля до конца подчинена Ему и слита с Его волей. Находясь в Париже, я передала Новым Католикам все деньги, которые у меня были. Себе я не оставила ни единого пении, радуясь, что могу быть бедной, следуя примеру Иисуса Христа. Я привезла тогда из дома девять тысяч ливров. Из этой суммы я ничего себе не оставила, хотя по контракту должна была им отдать лишь шесть тысяч. Эта разница позже была возвращена моим детям, но не мне. Это совершенно меня не беспокоит, ибо бедность, обретенная таким образом, и есть то, что составляет мое богатство. Остальное я полностью отдала сестрам, которые были с нами, с тем, чтобы оплатить их дорожные расходы, а также для покупки мебели. Я оставила себе немного одежды, поручив все это общим заботам. Также у меня не было какого–либо сундука на замке или сумки с вещами. Я привезла с собой лишь немного белья, не доверяясь случаю. Ибо желание взять с собой одежду могло бы привести к раскрытию моего отъезда. Мои преследователи не преминули сообщить, что я взяла с собой из дому большие суммы денег, которые я, якобы, дерзко расточила и раздала друзьям Отца ля Комба. Это была ложь, ибо у меня не оставалось и пенни.

Приехав в Анненси, я увидела одного бедного человека, просящего милостыню. Не имея ничего, я