Кейс медленно поднимался по лестнице в кабинет Дина. «Не спеши, — повторял он себе, — только не спеши». Стекающий циферблат сюрреалистических часов, показывающих неправильное время. Неоацтекские книжные шкафы и столик а–ля Кандинский покрыты пылью. Фиберглассовые ящики наполняют комнату запахом имбиря.

— Заперто?

Ответа не было. Кейс подошел к двери кабинета и подергал ее.

— Джули?

Бронзовая лампа с зеленым абажуром отбрасывает на письменный стол Дина круг света. Кейс взглянул на внутренности старинной пишущей машинки, кассеты, мятые распечатки, липкие пластиковые мешочки с образцами имбиря.

В комнате — никого.

Кейс обошел широкий стальной письменный стол, отодвинул кресло. Нащупал револьвер в потрескавшейся кожаной кобуре, прикрепленной к нижней стороне столешницы серебристой ленточкой. «Магнум–357», антиквариат. Антиквариат со спиленным стволом и без скобы, ограждающей спусковой крючок. Рукоятка обмотана скотчем. Скотч стертый, коричневый. И грязный. Кейс открыл барабан и проверил все шесть патронов. Ручная набивка. Мягкий свинец пуль блестит, не успел еще потускнеть.

С револьвером в правой руке Кейс протиснулся мимо шкафа, стоявшего слева от стола, и встал прямо посередине захламленного кабинета, вне пределов светового пятна.

— Торопиться мне, в общем–то, некуда. Так что решай сам. Но, с другой стороны, все это дерьмо мне порядком надоело.

Он поднял револьвер обеими руками, прицелился в середину письменного стола и нажал на курок.

Отдача чуть не сломала ему запястье. Дульная вспышка осветила кабинет словно блиц фотографа. Чувствуя звон в ушах, Кейс уставился на рваную дыру в столе. Разрывная пуля. Азид свинца. Кейс снова поднял револьвер.

— Ну зачем же так, сынок, — сказал Джули, выходя из тени. На нем был шелковый, свободного покроя костюм–тройка, полосатая рубашка и галстук–бабочка. В очках блестело отражение настольной лампы.

Кейс повернулся и прицелился прямо в розовое, лишенное каких–либо признаков возраста лицо.

— Не надо, — сказал Дин. — Ты прав. Насчет всего этого. Насчет меня. Но есть определенные соображения, к которым следует прислушаться. Если ты выстрелишь, то увидишь уйму мозгов и крови, а мне понадобится несколько часов — твоего субъективного времени, — чтобы создать другую личность. Мне вовсе не легко генерировать эти образы. И, конечно, извини за Линду в аркаде. Я надеялся поговорить с тобой через нее, но ведь я строю все это на основе твоей памяти, и эмоциональный заряд… Сложно это все, очень сложно. У меня сорвалось.

Кейс опустил револьвер:

— Это — матрица. А ты — Уинтермьют.

— Да. Ты видишь образы благодаря симстим–блоку, подключенному к деке. Я рад, что остановил тебя, не дал тебе выскочить из матрицы. — Дин обошел письменный стол, поправил кресло и сел. — Садись, сынок. Нам есть о чем поговорить.

— Ой ли?

— Конечно, есть. У нас давно есть с чем поговорить. Я пытался связаться с тобой по телефону в Стамбуле. А теперь времени осталось очень мало. Ты сделаешь заход в самые ближайшие дни. — Дин взял конфету, развернул черно–белую, как шахматная доска, обертку, закинул шарик в рот. — Садись, — повторил он, перекатывая языком конфету.

Не сводя глаз с Дина, Кейс сел на крутящийся стул по другую сторону стола. Руку с револьвером он положил на колено.

— Ну, а теперь, — оживился Дин, — приступим к повестке дня. Ты, конечно, интересуешься, кто такой Уинтермьют? Верно?

— Более–менее.

— Искусственный разум, но это ты и сам знаешь. Твоя ошибка, хотя и вполне логичная, заключается в том, что ты спутал сущность Уинтермьюта с его машиной, находящейся в Берне. — Дин шумно пососал карамельку. — Ты уже осведомлен, что в системе Тессье–Эшпулов существует еще один ИскИн? В Рио. Я — настолько, насколько у меня есть «я»: все это, как видишь, начинает звучать несколько метафизически, — обеспечиваю тыл для Армитиджа. Или, если хочешь, для Корто, а он, кстати сказать, весьма нестабилен. Хотя и останется работоспособным еще на день или два. — Дин вытащил из жилетного карманчика затейливые золотые часы и щелкнул крышкой.

— Все эти твои объяснения немногим понятнее всего остального бреда, связанного с этой историей, — сказал Кейс, массируя левой рукой виски. — И если ты такой умный сукин сын…

— Почему я не богатый? — Дин засмеялся и чуть не подавился конфеткой. — Знаешь, Кейс, мне хотелось бы сперва отметить, что я знаю гораздо меньше, чем тебе, скорее всего, кажется. А основной факт состоит в следующем: то, что ты называешь Уинтермьютом, — всего лишь часть некой, ну скажем, потенциальной сущности. Я — всего лишь некий аспект мозга этой сущности. С твоей точки зрения, это все равно как иметь дело с человеком, у которого разделены полушария. Будем считать, что ты общаешься с небольшой частью левого полушария. В такой ситуации трудно даже говорить, что ты вообще общаешься с