Армитидж перечислял названия улиц Фрисайда, и вдруг у него на носу, щеках и подбородке вскочила масса ярких прыщей. Даже Молли не выдержала и засмеялась.
Армитидж остановился и окинул слушателей холодным бесстрастным взглядом.
— Извините, — пробормотал Ривьера, прыщи мигнули и пропали.
Глубокой ночью Кейс проснулся и обнаружил, что Молли не лежит, а стоит рядом с ним, низко, словно перед прыжком, пригнувшись. Дальше — больше. Молли резко взметнулась и буквально пролетела сквозь стену; Кейс не сразу сообразил, что она попросту пропорола лист желтого пластика.
— Ни с места, приятель.
Кейс перевернулся на живот и просунул голову в прореху.
— Какого…
— Заткнись.
— Ты и есть та самая, — послышался голос, явно принадлежавший кому–то из сионитов. — Тебя зовут Кошачий Глаз, или еще Танцующая Бритва. Меня зовут Мэлком, сестренка. Братья хотят побеседовать с тобой и ковбоем.
— Какие еще братья?
— Основатели, сестра. Старейшины Сиона…
— Если открыть люк, свет разбудит босса, — прошептал Кейс.
— Я там все потушил, — настаивал гость. — Давайте. Мы пойдем к Основателям.
— Ты знаешь, приятель, как быстро я могу тебя порезать?
— Сестра, не надо, стоять и разговаривать. Пошли.
Из пяти Основателей Сиона в живых оставались только двое, оба — глубокие старики, особенно дряхлые из–за ускоренного старения, неизбежного для тех, кто слишком уж долго прожил вне объятий гравитации. В резком свете отраженного солнца их коричневые ноги с явными признаками кальциевой недостаточности выглядели хрупкими щепочками. Основатели парили внутри сферической камеры, стенки которой покрывала нарисованная яркая буйная листва. В воздухе висел густой смолистый запах.
— А, Танцующая Бритва, — сказал один из старцев, когда Молли вплыла в камеру. — Ты подобна рукоятке хлыста.
— Это у нас такое предание, сестра, — пояснил другой, — религиозное предание. Мы рады, что ты последовала за Мэлкомом.
— Почему вы не говорите на здешнем жаргоне? — спросила Молли.
— Я приехал из Лос–Анджелеса, — ответил старик. Его тускло–седые косички казались перепутанными ветками какого–то странного дерева. — Много лет тому назад я покинул Вавилон и поднялся сюда по гравитационному колодцу. Чтобы показать Народу путь к дому. А теперь мой брат считает, что ты и есть Танцующая Бритва.
Молли вытянула правую руку, и в дымном воздухе блеснули лезвия.
Второй Основатель откинул назад голову и засмеялся.
— Скоро грядут Дни Последние. Голоса. Голоса, вопиющие в пустыне, предрекающие падение Вавилона…
— Голоса. — Основатель из Лос–Анджелеса посмотрел на Кейса. — Мы сканируем множество частот. Мы все время слушаем. И вот из вавилонского этого столпотворения доносится голос, который обращается к ним. Он сыграл нам потрясный даб.
— Называется Уинтер Мьют, — подсказал второй старик, разделив одно имя на два.
По рукам Кейса побежали мурашки.
— К нам воззвал Мьют, — продолжил первый Основатель. — Мьют сказал, что мы должны вам помочь.
— Когда это было? — спросил Кейс.
— За тридцать часов до вашего прибытия в Сион.
— Вы слышали этот голос раньше?
— Нет, — ответил старик из Лос–Анджелеса, — и мы не уверены в его истинности. В Дни Последние следует ожидать ложных пророков…
— Послушайте, — взметнулся Кейс, — к вам обращался ИскИн, понимаете? Искусственный интеллект. А эта музыка — он просто перекачал мелодии из ваших же банков, а потом намешал из них окрошку в вашем вкусе и…
— Вавилон, — перебил его Основатель, — порождает сонмища дьяволов, мы это знаем. Имя им — легион.
— Так как ты назвал меня, старик? — переспросила Молли.
— Танцующая Бритва. Ты обрушишь кару на Вавилон, сестра, и поразишь его черное от греха сердце…
— А что сказал голос? — поинтересовался Кейс.
— Что мы должны вам помочь, — сказал другой старец, — и что вы послужите орудием Дней Последних, — На сморщенном, как печеное яблоко, лице появилась озабоченность. — Мы должны послать с вами Мэлкома, на его буксировщике «Гарвей», в вавилонскую гавань Фрисайд. Мы так и сделаем.
— Мэлком — крутой парень, — добавил второй старик, — и праведный пилот.
— Но мы решили дослать заодно Аэрола на «Вавилонском рокере», чтобы присмотрел за «Гарвеем».
В размалеванной всеми цветами радуги сфере повисло напряженное молчание.
— Вот как? — удивился Кейс. — Так вы что, тоже работаете на Армитиджа?
— Нет, мы только сдаем вам помещение, — сказал лос–анджелесский Основатель. — Мы не подчиняемся законам Вавилона. Наш закон — Слово Джа. Хотя в этот раз, возможно, мы и ошибаемся.
— Семь раз отмерь, один отрежь, — негромко добавил второй.
— Ладно, Кейс, пошли, — сказала Молли, — пока босс нас не хватился.
— Мэлком вас проводит. Джа вас любит, сестра.
9
Буксировщик «Маркус Гарвей», стальной барабан девяти метров длиной и двух метров в диаметре, содрогнулся — Мэлком врубил маршевый двигатель. Затянутый в эластичную противоперегрузочную подвеску, Кейс разглядывал сквозь скополаминовый туман мускулистую спину сионита. Он принял эту отраву, чтобы хоть немного приглушить СКА, но ни один из стимуляторов, заложенных в таблетку производителем для противодействия скополамину, не действовал на его излеченный организм.
— За сколько мы доберемся до Фрисайда? — поинтересовалась Молли, висевшая в такой же сетке рядом с пилотским модулем.
— Теперь недолго, это точно.
— Слушайте, парни, а часы для вас существуют?
— Время, сестра, наступает вовремя, ты меня понимаешь? Ужас, — Мэлком тряхнул своими косичками, — правит, и мы, сестра, приедем во Фрисайд, когда мы приедем…
— Кейс, — сказала Молли, — у тебя вышло что–нибудь насчет контакта с нашим приятелем из Берна? Ты же все это время сидел с декой и шевелил губами.
— С приятелем, — кивнул Кейс, — ну да, с приятелем. Нет. Не удалось. Но, когда мы уезжали из Стамбула, со мной случилась странная история.
Кейс рассказал ей о таксофонах в «Хилтоне».
— Господи, — мучительно скривилась Молли. — Это ж какой был шанс. Почему ты повесил трубку?
— Да это мог быть кто угодно, — соврал Кейс. — Электронный голос… Я и не знал…
Он пожал плечами.
— А может — просто струсил?
Кейс снова пожал плечами.
— Свяжись с ним сейчас.
— Что?
