– Вот, – восприняв сигнал, продолжил рассказчик. – Затем, от одной девицы «Мармон» услышал, что ей «Матрена» якобы сказала, что она на самом деле едет не в Нью-Йорк, а в Вашингтон, где хочет устроиться работать в так называемый Государственный фотоцентр. Подружка «Мармона» Сюзанна Гюссман сообщила ему, естественно, под большим секретом, что в действительности никаких должностей «Матрене» никто не предлагает, а наоборот, с ней, из-за ее бездельничанья и пофигизма, больше не хотят здесь продлевать контракт, и поэтому она едет в штаб-квартиру, чтобы выклянчить там какое-нибудь новое назначение за границу, – если не получится в Европу, то хотя бы в токийское бюро или в Мехико. А в конце гулянки какой- то мужик, тоже ему незнакомый и уже вдрабадан пьяный, заявил, что, по его сведениям, она вообще уезжает, чтобы выскочить дома замуж, осесть на месте и бросить, наконец, все эти журналистские мотания. Кстати, интересный факт – на вечеринке, насколько «Мармон» смог определить, не присутствовало никого ни из парижского бюро, ни вообще из этой конторы.

– Из какой конторы? – спросил Ахаян.

– Из АП, – немного удивленно ответил Иванов и тут же уточнил: – Из Ассошиэйтед Пресс.

– А-а, – протянул Ахаян. – А я думал из другой.

– Да из другой-то там наверняка были, – вставил выразительным тоном Минаев.

– Ну хорошо, – пожевав губами, Ахаян снова поднял глаза на Иванова. – А по поводу всяких там источников... разговора больше не заходило?

– Некий Морис Граншон, из редакции «Монд», один из тех, кто был среди участников предыдущей вечеринки в «Ливинг Франс», где и всплыл впервые этот «источник», по науськиванию «Мармона», спросил ее шутливо так, типа того, что, мол, ну может, расскажешь нам на прощание, что там у тебя за источники, а может, и вообще по наследству передашь – самой-то уже ни к чему. Но она, как сказал «Мармон», сразу как-то так немного замялась, потом вроде попыталась отшутиться, правда, вышло все это у нее не очень удачно, и тут же быстро-быстро перевела разговор на совсем другую тему.

Ахаян, слегка нахмурившись, продолжал внимательно сверлить Олега взглядом.

– Еще что-нибудь интересного?.. – И тут же уточнил: – Существенного.

Олег вздохнул и, задумчиво пожав плечами и покачав головой, не очень уверенно произнес:

– Да существенного-то особенно больше... Детали в основном разные. Для характеристики «Матрены».

– Мы, Василь Иваныч, моментики все эти интересные фиксируем. Так сказать, своего рода... психологический портрет, – посчитал необходимым дополнить слова своего подчиненного Минаев.

– Ну а «Мармон» тебе все искренно рассказал, как ты думаешь? – не обращая внимания на последнюю ремарку, продолжал допытываться у Иванова Ахаян. – Игр тут никаких быть не может?

– Не похоже, – довольно твердо и уверенно ответил Иванов. – Он в этом деле вообще так... старался. Во всяком случае, по внешним признакам. Даже, можно сказать, активность проявил.

– Нездоровую, – непонятно то ли вопросительным, то ли утвердительным тоном процедил Ахаян.

– Почему... нездоровую? – немного настороженно спросил сидящий рядом с ним оперработник.

– Ну а с какого рожна он вдруг стараться-то начал? А? Раньше-то... – Следующие слова были произнесены с особым ударением: – Насколько мне от вас это стало известно, особой активности и рвения он что-то не проявлял.

– Пиастры ему понадобились, Василь Иваныч, – не оборачиваясь назад, немного ворчливым тоном пробурчал с переднего сиденья резидент, по всей видимости, обидевшись на полное игнорирование его предыдущего существенного дополнения. – Налог-то на дом, в коньячных краях, так до сих пор и не заплачен.

– Он что, просил у тебя денег? – быстро спросил Василий Иванович и снова не резидента.

– Просил. Вчера, в конце встречи, – ответил вопрошаемый. – Не прямо так, конечно, в лоб. А... в полном соответствии с канонами дипломатического протокола. В сослагательных наклонениях и... обтекаемых формах.

– Но с вполне конкретным содержанием, – подал голос молчавший до этого Бутко, который уже раскочегарил машину по загородной трассе до дозволенных девяноста километров в час и уверенно, одной рукой вел ее, отдаляясь от Парижа все дальше и дальше в западном направлении.

Ахаян многозначительно хмыкнул и, оставив сообщенные ему только что сведения без каких-либо словесных комментариев, некоторое время задумчиво помолчал, чем, как и раньше в подобных случаях, снова вызвал у остальных своих спутников активизацию процесса аналитического осмысления возможных причин возникшей паузы. Встретившись в зеркальном отражении с глазами спутника, сидящего на водительском месте, он дал ему короткий дружеский совет.

– За дорогой смотри, – а затем, внимательно посмотрев по сторонам в окна автомобиля, добавил: – И вообще, здесь сейчас потише давай, не гони. – После этого он снова повернулся к Иванову. – Ну а ты что ему сказал?

– Кому, «Мармону»? А что я ему мог сказать. Я пиастров не чеканю, – уверенным тоном ответил тот и выразительно добавил: – Надо узнать, есть ли сейчас в посольстве свободные средства. Скорее всего, вряд ли. Это надо теперь в Москве запрашивать, в МИДе.

– А сколько ему вообще надо?

– Двадцатку просит.

Ахаян снова хмыкнул.

– Да, в общем, не так уж много, – осторожно вставил Минаев.

– Да было бы за что, – тут же фыркнул Бутко.

– И когда ему надо? – Василий Иванович опять обращался к Иванову, опять, в который раз, казалось, проигнорировав комментарии сидящих впереди товарищей.

– Сказал, к концу месяца, кровь из носу.

– Ну, коли так, подождет. К концу месяца, я думаю, картинка чуточку-то хоть прояснится. Будем надеяться. Вот сведем дебет с кредитом, посмотрим. Может, так окажется, что еще он нам должен будет. За свои информационные выкрутасы. Да, Михал Альбертыч? – неожиданно обратился он к человеку за штурвалом.

– Конечно, – не задумываясь, ответил тот.

– Та-ак, это где это мы сейчас, – подавшись чуть вперед, Ахаян стал внимательно оглядывать через лобовое стекло пейзаж по обе стороны набегающей на них дороги. – Севр проехали, – констатировал он, оглянувшись и посмотрев в стекло заднее.

– Проехали, – подтвердил Бутко.

– Гелий Петрович, там у нас как, в культурной программе, ланчик какой-нибудь предусмотрен, чи ни? – Василий Иванович снова демонстративно поднял вверх запястье левой руки, на котором сидящий рядом Иванов, профессионально скосив глаза, с более-менее твердой степенью уверенности идентифицировал швейцарский «Лонжин».

– А как же, – мгновенно встрепенулся Гелий Петрович. – Сейчас подъедем и... сразу... А можно и по дороге где-нибудь заскочить, на трассе.

– Не надо на трассе, – слегка поморщился Ахаян. – Сейчас тут у нас скоро, с левой стороны, должен заводик какой-то цементный показаться. Или мукомольный, шут его знает. С цистернами такими здоровыми. А после него, правда, уже направо, дорога пойдет на этот, как же его... Вирофло, нет – Вирофле. Вот туда мы и свернем. – Он слегка хлопнул Бутко по плечу. – Только ты смотри повнимательней, не проскочи. Он поворот такой... малоприметный.

Бутко с Минаевым едва заметно переглянулись, после чего последний немного осторожно спросил:

– А чего там, за этим поворотом?

– А там, за поворотом, километра через два, на развилке, возле рощицы заправочка одна должна быть. А при ней харчевня. Маленькая, тихая. Если там, после нас кто-нибудь еще появится, это будет очень большим сюрпризом. И совпадением.

Ахаян снова откинулся на спинку своего сиденья, а Бутко, перекинув правую ступню с педали акселератора на тормоз, опустил стрелку спидометра на отметку 50 и начал пристально вглядываться в пробегающий мимо рельеф местности, с особым упором на правую сторону дороги.

– Не здесь, чуть подальше, – успокоил его Ахаян, – ты, главное, завод слева не прозевай. Он не очень такой... внушительный. – Немного помолчав, он довольно неожиданно спросил, не обращаясь ни к кому