зачем это надо, когда все можно сделать гораздо проще.

– Например?

– Например, наш стационарный пост, наблюдающий за выходами из посольства, дает сигнал о появлении нужного объекта. Мы смотрим – по времени вроде кое-что напоминает, и посылаем наш выдвижной пост, на всякий случай. Куда?

– На улицу Гренель.

– Молодец, соображаешь. На улицу Гренель, к дому номер семьдесят девять. Если речь, естественно, идет о предполагаемой встрече именно с Борелем. И что у нас тут получается? Если он к нужному времени там появляется, то логично предположить и дальнейший маршрут. Следовательно, мы заранее выдвигаемся... куда? – Анри, не дожидаясь реакции своего собеседника, сам ответил на свой вопрос: – На следующую точку. И что?..

На сей раз он предоставил возможность ответить Жюлю.

– И мы уже ждем наших друзей на месте. Как и было в этот раз.

– И как было еще два раза предыдущих. Ты ведь только месяц назад подключился к разработке, Жюль. А я с этими конспираторами уже, почитай, больше года вожусь.

– И какой из этого можно сделать вывод? – немного настороженно спросил Жюль.

– Из этого, Жюль, можно сделать два вывода. Один общий, он касается всех нас. Работа что разведчика, что контрразведчика не терпит шаблона. Любой классный ход, повторенный дважды и уж тем более трижды, неизбежно превращается в не менее классную ловушку. Для того, кто посчитал возможным этим ходом злоупотребить. Либо по своей самонадеянности, либо просто из-за самой элементарной лени. – Анри немного помедлил. – Другой вывод частный, он касается уже непосредственно тебя. С материалами дела все-таки надо знакомиться более внимательно.

– Понятно, – сухо произнес Жюль и, едва заметно стиснув зубы, крепко, обеими руками, ухватился за баранку автомобиля, с которой до этого он легко справлялся в основном лишь небрежными касаниями пальцев. Некоторое время они ехали молча, но вскоре Жюль решил возобновить разговор: ему не хотелось, чтобы у его старшего коллеги создалось впечатление, что он обиделся на его последнее замечание. – А как тебе та информация, которой Борель озадачил своего нынешнего куратора?

– Интересная информация, – весьма неопределенным тоном протянул старший коллега.

– В принципе, нам-то от этого по большому счету ни жарко ни холодно. Просто забавно посмотреть, как сейчас русские шебуршиться начнут. Нет?

– Ну почему ни жарко ни холодно. Тут пасьянс занимательный может сложиться. Очень даже занимательный. Если, конечно, все это не пустая болтовня. Или игра. Впрочем, если игра, то вся эта история может принять еще более увлекательный оборот.

– В смысле? Какая игра?

– Ну вот смотри. Мы можем, например, предположить, что за этой дамочкой кто-то стоит? Скажем, американцы или англичане. И они с ее помощью через Бореля слили русским дезу. Можем, почему нет. Ну, как тебе такой сюжет?

– Но тогда это значит, что они в курсе о его контактах с русскими.

– А разве мы можем это исключить на сто процентов? – Анри посмотрел на сосредоточенное лицо следящего за дорогой Жюля, которое не выразило никаких эмоциональных намеков на возможность исключения предполагаемого варианта. – То-то.

– И... что тогда будем делать? – в голосе Жюля прозвучала неуверенность человека, уже немного теряющегося в обилии возникающих вариантов и версий.

– Пока ничего. Пусть наш милый Огюст выполняет задание своего русского друга. Собирает информацию об этой Мэтью. Мы тоже начнем ее собирать. На всякий случай.

– А как быть с самим русским другом?

– А какие у тебя предложения?

– Оставим пока в покое?

– А ты что, все еще хочешь установить за ним плотное наружное наблюдение? Или организовать захват, с взятием с поличным на месте встречи с агентом? Не спеши, успеем. Нам сейчас его без особой надобности пугать резона нет. Они сейчас с нашим маленьким Борелем должны немного на нас поработать. Мне так кажется. – Анри вопросительно посмотрел на Жюля и, когда тот, уловив посланный импульс, повернул голову направо, многозначительно подмигнул ему, после чего оба контрразведчика, молодой и постарше, обменялись между собой понимающими улыбками, которые прервал предупредительный возглас контрразведчика постарше: – Жюль, улица Риволи. Здесь давай налево!

Утро в четверг поначалу тоже, казалось, задалось. С самого рассвета на блекло-голубом заднике неба заулыбалось по-осеннему немного остепенившееся, но все еще неутомимое солнце, до поры до времени прячущееся за крышами домов от полусонных взоров жителей городских кварталов, но, тем не менее, уже начавшее рассыпать в неподвижной утренней тишине остатки своего оскудевшего годового запаса тепла. Правда, уже буквально через каких-нибудь два часа на город, с какой-то непонятной, рваной амплитудой, стали периодически налетать почти шквалистые порывы северо-западного ветра, погнавшие по небу постепенно меняющие свой цвет от белесого до серого и все более увеличивающиеся в размерах лохмотья облаков и приводящие в явное недовольство покидающих свои ночные пристанища парижан, которым при выходе из подъездов домов приходилось поневоле поднимать воротники своих плащей и пальто и делать резкие движения руками, то взметая их вверх, чтобы в последний момент ухватить слетающие с головы шляпы и прочие головные уборы, то опуская вниз, чтобы удержать предательски задирающиеся подолы юбок и края тех же пальто и плащей.

Естественно, эти погодные неудобства практически не волновали тех из них, кто уже скрылся в глубине городской подземки или спрятался за защитным покровом своих автомобилей, как, например, молодой человек, сидящий в темно-синем «Рено Эспасе», зажатом между стареньким белым «Опель Кадетом» и желтым «Ситроеном» в плотной веренице машин, припаркованных возле дома номер 37 по улице Виталь. Собственно говоря, самого молодого человека внутри автомобиля заметить было чрезвычайно трудно, а со стороны тротуара, пожалуй, и вообще невозможно, если, конечно, кому-то не пришло бы в голову задаться себе этим как намеренной специальной целью. Дело в том, что молодой человек расположился на заднем сиденье машины, а все ее стекла, за исключением лобового, были сильно затонированны, что исключало возможность визуального проникновения внутрь помещения салона, если только наблюдающий не вздумал бы вдруг решиться приблизить свое лицо практически вплотную к наружной стороне боковых стекол или, перегнувшись, нагло заглянуть с тротуара через стекло лобовое, чего ожидать со стороны обычных добропорядочных прохожих было, в общем-то, весьма маловероятно.

Сотрудник парижской резидентуры российской Службы внешней разведки и по совместительству третий секретарь российского же посольства во Франции Олег Иванов, который и был тем, в настоящий момент сидящим на заднем сиденье «Рено», молодым человеком, не случайно остановил свой выбор именно на этой машине. Тонированные стекла были не единственным ее преимуществом. Дело в том, что по своим конструктивным особенностям это был просторный минивэн, вместительностью в полтора раза больше, чем у обычного универсала, и с уровнем комфорта выше, чем у любого микроавтобуса. Такой тип транспортного средства понадобился Иванову для вполне конкретной цели, относительно которой им еще позавчера вечером велись жаркие дебаты с обоими своими начальниками, оказавшимися, кроме него самого, единственными людьми в резидентуре, посвященными в детали недавно закрутившегося неожиданного для них для всех и весьма неприятного дела.

Дебаты эти начались вскоре после отъезда в аэропорт Василия Ивановича Ахаяна (к слову сказать, уехавшего на «чистой» посольской машине и запретившего кому-либо из резидентурских сопровождать его), когда Минаев снова пригласил к себе Иванова и Бутко для нового рабочего совещания, которое затянулось до самого позднего вечера. На совещании предполагалось составить план оперативной разработки «Матрены» и наметить самые неотложные мероприятия по скорейшей установке ее личности.

Инициировал дебаты Иванов, который, в связи с дефицитом имеющихся у них проверочных возможностей, предложил организовать наблюдение за домом, где «Матрена», по словам «Мармона» проживала или, по крайней мере, могла хотя бы временно пребывать. В ходе этого наблюдения, по его